Зеленый берег

— Что с тобой, тетушка Забира? На улице так хорошо, совсем по-весеннему, а ты приуныла. Может, случилось что? Скажи, не волнуй меня. Ты ведь сама не раз говорила, что люди вместе должны переживать и радость, и горе.

— Ой, Гаухар, не хотелось мне тревожить тебя… Знаешь, беда не спросись явилась. Талия сильно заболела.

— Талия?!

— Чего же ты удивилась? Талия какой-никакой все же человек. К тому же на одной улице живем.

— Да ведь говорили, что она уехала куда-то.

— Месяца три провела где-то в Средней Азии. Там прицелилась к ней какая-то непонятная хворь. Показывалась докторам и в Душанбе, и в Казани, — не знают, как подойти к этой болезни. Высохла Талия, что осенний листок. Я даже и не узнала бедняжку.

— Ты была у нее?

— Куда ж деваться, соседка позвала… Уж очень хочет больная видеть Акназара. Он у нее не сходит с языка.

— Интернат недалеко, могли бы позвать.

— Звали, — скорбно сказала Забира.

— Ну и что?

— Не идет Акназар.

— Пусть Талия, обижается на себя, — помолчав, довольно сухо сказала Гаухар. — От хорошей матери сын не уходит. Сколько раз Талия кричала мне: «Надо отправить в колонию этого разбойника!»

— Говорила, знаю. Да ведь сгоряча, наверно Чего не скажешь сгоряча, А теперь что ж… В последние-то свои дни и не подумала бы она, что все мы бессердечные.

— Я что-то не совсем понимаю, тетушка Забира, Она что ж, и вправду так сильно захворала?

— На смертном одре лежит, бедняжка.

— Тогда надо позвать врачей, пусть осмотрят, может, положат в больницу.

— Звали уж. Сколько раз приходили смотреть. Она ни за что не хочет ложиться в больницу. «Умру, говорят, в своем доме».

Убедившись, что у квартирантки нет должного сочувствия к больной, тетушка Забира с горечью заговорила:

— Сказала бы я словечко про учителей… Разве дело только в сборе железок да в азбуке? Вы одно привыкли твердить: вот это правильно, а это ошибка. Да разве есть на свете вечные ошибки? Ах, а еще тузы-вузы кончали! Хороша ли, плоха Талия, а все же она мать вашему ученику» Если она умрет, не повидав сына, в ответе кто останется? Вы, учителя. Ведь мальчик вырастет и когда-нибудь спросит о ней. Не навсегда же останется он таким!

Гаухар молча стала одеваться. Забиру ли пожалела она, или за Акназара и его неудачницу мать испугалась, — только сказала:

— Я зайду к ней. Ты, тетушка Забира, пожалуйста, поволнуйся.

— Да, да, зайди, умница! Хоть и много негодного делала Талия, так ведь мы-то люди…

Уже входя в дом к больной, Гаухар все еще не чувствовала настоящей жалости. Уж очень досадила ей Талия руганью, оскорблениями, а главное — бесчеловечным отношением к Акназару. И сейчас Гаухар по привычке не ждала ничего хорошего от Талии.

— Бабушка, это кто пришел? Акназар? — не открывая глаз, чуть слышным голосом спросила Талия соседку, которая ухаживала за ней.

— Нет, Талия, его пришла учительница Акназара. Ты не узнаешь ее?

— Учительница?.. — Талия несколько раз тяжело вздохнула, — приоткрыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь, Талия? — спросила Гаухар.

— Вы пришли?.. Как чувствую?.. Акназар тоже пришел?

— Я схожу позову его.

— Хочу его видеть… Пусть он меня — Душно, горю!.. Воды!.. Дайте воды!

Гаухар растерянно посмотрела на старуху. Но та спокойно смочила полотенце в стоявшей на подоконнике миске, положила на лоб Талии, Больная с трудом перевела дыхание, несколько успокоилась. Она и раньше была худощава, а теперь выглядела совсем щупленькой.

— Вы доктора вызывали сегодня? — спросила бабушку Гаухар.

— Был уже. И лекарство выписал. Да что толку, не помогает. Ты, доченька, позвала бы Акназара. Ведь всякое может случиться…

Гаухар вышла на улицу. Теперь она, кажется, понимала тетушку Забиру. И сама тяжело вздохнула. Давно ля Талия была здорова, бойкости в ней было на двоих — и вот… В свое время неблаговидные дела и выходки Талия не раз осуждались. Но сейчас… Сейчас прежде всего-чувство жалости и желание, вряд ли исполнимое, как-то облегчить страдания этой женщины. Немедля Гаухар направилась к Бибинур-апа, коротко рассказала ей о состоянии Талии, о ее, возможно, последнем желании. Бибинур без лишних слов собралась, и обе они пошли в интернат.

В первые минуты Акназар и слышать не хотел о том, чтобы пойти к матери, думал, что его хотят вернуть домой. Он твердил:

— Все равно не буду жить у нее!

— Да ты и не останешься там, Акназар. Мать сильно больна, хочет видеть тебя.

— Я не нужен ей, она же всегда шала меня из дома.

— Теперь не время поминать старое, Акназар. Ты уже взрослый, должен понять…

Наконец мальчик уступил уговорам. Втроем вышли на улицу. Странно — повсюду сияет солнце, торжествует жизнь, и в это же время доживает последние минуты Талия. Об этом думали и Гаухар, и Бибинур-апа. Только Акназар еще не вполне понимал, что происходит, ему ведь не сказали, насколько плоха мать. Он идет к ней лишь потому, что просят учительницы.

Перед тем, как войти в дом, Гаухар взяла Акназара за руку. Мальчик нелюдимо озирался. Проследовали в маленькую полутемную комнатушку. Талия по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Но когда послышались шаги, у нее дрогнули ресницы.

— Сынок…

Гаухар подвела мальчика к матери.