Зеленый берег

— Старинная привычка, Бибинур, не нами заведена: в гости не едут с пустыми руками. — Галимджан улыбнулся. — Вот один чемодан почти освободился. Тут кое-что и для Гаухар осталось. А вот в этом большом чемодане ее носильные вещи. Она уехала, не взяв ничего зимнего. Совсем не подумала о себе. Зимы-то здесь холодные бывают.

— Бывают, — подтвердила Бибинур, убирая со стола гостинцы. — Мы ведь заботимся только о том, чтоб в школе было тепло, а улица не наше дело.

Они улыбнулись друг другу. Им обоим и странно, в весело говорить о морозах при такой погожей осени. Что поделать, человек привык думать наперед.

Вдруг во дворе скрипнула калитка. Должно быть. Гаухар уже узнала от Гульназ радостную новость, вот и бежит, насколько хватает духу. Да, да, очень торопится! Даже из окна видно, как ярко пылают щеки и как растрепались у Гаухар волосы. А ведь она всегда очень аккуратна. Во дворе несколько замедляла шаг — дав себе отдышаться и поправить волосы.

Наконец открылась дверь.

— Галимджан-абы! — воскликнула Гаухар. Она радостно поздоровалась с ним за руку. Потом расцеловалась с Бибинур. — Гульназ говорит мне: «Дядя Галимджан приехал». А я не верю. Даже растерялась… Как это вы надумали, Галимджан-абы?

— Я, Гаухар, долго-то не раздумывал, взял да и приехал, — улыбнулся Галимджан. — Если в Зеленом Береге Бибинур, Гульназ и Гаухар, значит, только меня не хватает.

Умеет пошутить Галимджан-абы, всем троим стало весело от этой доброй шутки.

— Проходи, Гаухар, раздевайся, садись, — спохватившись, торопливо заговорила Бибинур. — Мне пора в школу. Вот сейчас вскипит самовар, попьете с Галимджаном чайку, поговорите вволю.

— Если вы уже угощали Галимджан-абы, обо мне не беспокойтесь, — обратилась Гаухар к Бибинур, уже заново накрывавшей на стол.

— Э, чай никогда не повредит, — заметил Галимджан. — Ты не запаздывай, Бибинур.

Удивительно, как приятные хозяйственные заботы бодрят женщину. Вот уже и накрыт стол. Самовар снова мурлычет, насвистывает свою всегдашнюю песенку, А еще через минуту Бибинур уже отправилась в школу. Она словно бы помолодела: движения, походка быстрые, легкие; глаза сияют, с лица не сходит улыбка. Между тем она изрядно нахлопоталась сегодня. Вот опять побежала в школу. И усталости не чувствует: дорогой гость — праздник в доме.

— Ну как живешь, Гаухар? — начал Галимджан, когда они остались одни и чай был разлит по чашкам. — Выпей чайку для бодрости. Небось вела целый день уроки, в горле пересохло.

— Я привычная, Галимджан-абы. Главное — работой довольна. А что касается «как живу», хвалиться нечем. Живу довольно однообразно.

— Удовлетворенность работой, пожалуй, самое главное, Гаухар, — задумчиво проговорил Галимджан.

— Я и сама так думаю. А то ведь бывают минуты — и загрустишь, и потоскуешь. Причины к этому есть, сами знаете. Ну, на коллектив сетовать не могу, все приветливы. Правда, первое время не очень жаловали, — должно быть, присматривались, что представляет из себя новенькая. Такова уж судьба каждого нового работника.

— А с квартирой как? Бибинур говорила, что ты устроилась.

— Терпимо. Конечно, не хоромы. Но тут главное от хозяйки зависит. А хозяйка у меня, тетушка Забира, замечательная женщина. Спасибо Бибинур-апа, это она подыскала мне такую квартиру.

Потом Гаухар сама перешла к расспросам. Ей многое хотелось знать. И прежде всего — о своем классе.

Тут Галимджан мало чем мог быть полезен. Он всего несколько раз случайно встречался с Шарифом Гильмановичем на улице, да Рахима однажды видела его на учительском совещании. Тот говорил, что ученики третьего «А» скучают по своей учительнице, вспоминают ее добрым словом.

— А кого взяли учительницей в мой класс? — нетерпеливо опросила Гаухар.

— Совсем молоденькую. Говорят, недавно окончила педучилище.

О своей семье Галимджан говорил более охотно, но мало что сообщил нового. Обе девочки неплохо учатся, пустяками, слава богу, не увлекаются. Как здоровье Рахимы? Что тут можно сказать? Больше от погоды зависит здоровье. Все же Рахима не хочет отказываться от преподавания. Она говорит: «Если брошу работать, совсем развалюсь. Меня работа как костылями поддерживает». На заводе, где трудится сам Галимджан-абы, дела идут неплохо. План выполняется.

— Исрафил Дидаров все еще главный инженер? — глядя в сторону, спросила Гаухар.

— Пока что он. Правда, заработал выговор. Не хочется говорить об этой неприятной истории.

Галимджан принес из прихожей два чемодана.

— Вот это тебе гостинец от Рахимы и девочек. Не знаю, что они там положили в этот сверток, сама посмотришь.

— Ну, спасибо! Зачем беспокоились?

— Какое тут беспокойство… А это, Гаухар, твоя теплая одежда.

— Моя теплая одежда?! Откуда она появилась? Я ведь у вас ничего не оставляла.

— Без меня заезжал на машине Джагфар, оставил этот чемодан, просил передать тебе. Когда я узнал, что ты ничего не взяла из теплой одежды, признаться, ахнул. Вот наступит зима — в чем ты выйдешь?

— Все же ничего не надо было брать от Джагфара, — глухо проговорила Гаухар.