Зеленый дол

Кроме выращивания Чародейки, у ребят появились и другие заботы. За деревней как-то незаметно выросла большая земляная плотина, насыпанная эмтеэсовскими волокушами, и, стеснённая с обеих сторон. Мараморушка　текла теперь во узкой седловинке между двумя насыпями. Оставалось только обложить дёрном откосы — и можно засыпать седловинку. Ребята часто бегали на плотину, помогали резать и подносить дёрн. За эту работу хорошо начисляли трудодни. А по вечерам собирались в клубе и под руководством дяди Васи готовили пьесу «Снежок»[1]. Как и всё, за что принимался дядя Вася, пьеса готовилась серьёзно и тщательно. Роль мальчика-негритёнка была поручена Пете, а роль американского учителя — Толе. Лёля играла капризную девочку, и эта роль у неё хорошо получалась. Незадолго до представления дядя Вася съездил в город и взял напрокат из областного театра парики и даже два фрака.

Лето пришло тихое, прозрачное и такое безветренное, что по утрам, после прохода стада, над дорогой стойко держался сытный парной запах.

Тихо было и на полянке. Только пушистый шмель, пролетая по своим делам, ненадолго нарушал тишину, и долго было слышно, как, дёргаясь из стороны в сторону, он мечется над кустами, как перелетает Мараморушку, как где-то далеко-далеко кружит над придорожной ромашкой и, наконец, выключив свой моторчик, успокаивается в её белой чашечке.

К вечеру, не теряя прозрачности, незаметно синел воздух, небо приближалось к земле, и над Мараморушкой повисал слоистый туман, от которого почему-то пахло горелым, и был он такой вязкий, что, казалось, от него можно выпачкаться.

В тумане слышнее становилось, как разговаривает река: с камнями — беспокойной и сердитой скороговоркой, с осокой — дружеским, вкрадчивым топотом.　 На небе загорались крупные, яркие звёзды, и когда, запрокинув голову, смотришь в эту звёздную глубину, ясно чувствуешь, как кружится земля.

За два дня до спектакля погода резко переменилась. С востока подул ветер, и вечерние зори начали предвещать дождь. Днём над соседним районом стояли тучи и к земле тянулись косые серые ленты. Ребята радовались этому: если начнутся дожди, полевые работы остановятся, и на спектакле будет больше зрителей.

Так и оказалось, В день представления с утра пошёл дождь, и к двум часам клуб был переполнен. Пришли девчата из соседних деревень, пришли трактористы во главе с Голубовым. Фёдор стоял в дверях и проверял билеты. Толпа маленьких ребятишек стонала возле него:

— Пропусти. Федя!

— Мы на лавках не будем сидеть!

— Мы на полу сядем!

Фёдор перегораживал вход своим телом и не считал нужным отвечать мелюзге. Вдруг в толпе малышей он увидел Димофея. По решению собрания пятой полеводческой Димофей должен был во время спектакля дежурить на полянке, а он оказался здесь, у клуба.

— Ты почему сюда пришёл? — строго спросил Фёдор.

— Промок. Холодно! Пусти поглядеть, Федя! — заныл Димофей.

— Для плотвы завтра показывать будем. Сегодня нельзя.

— Пусти, Федя!

— Сказано, нельзя!

— А я тогда всем расскажу, — протянул Димофей. — Знаешь, про что?

— Ну, иди, иди, — поспешно проговорил Фёдор, пропуская хитрого дежурного в зал.

— Ему можно, а нам нельзя! — закричали возмущённые несправедливостью малыши.

— Мы Клавдии Васильевне скажем!

— Пускай только не пустит: на крышу полезем, греметь станем!

— Все равно, не дадим представлять. В окна кричать станем!

А в это время на сцене гримировались артисты. Петя густо смазывал лицо чёрной краской. Толя стоял перед зеркалом в широченном фраке и привязывал под нос надёрганный из полушубка козлиный волос. Леля, совершенно готовая к выходу, сидела в углу и, заткнув пальцами уши, зубрила роль.

Когда на сцене появился Димофей, Петя рассердился, но не стал с ним разговаривать — сейчас было не до внушений.

Димофей быстро выговорил себе право открывать занавес, устроился у кулисы и для верности схватился обеими руками за верёвку, чтобы никто не смог оттащить его от этого места. Вспотевший дядя Вася ходил по сцене, размахивая руками и шепотом разъяснял Толе, что учитель Такер — отрицательный тип, и поэтому хорошо, что фрак на нем мешковатый и длинный.

— Скоро можно занавес подымать? — крикнул Димофей.

Дядя Вася погрозил ому пальцем. Ждали суфлера — Фёдора.

Наконец, появился и он. Артисты стали занимать свои места. Дядя Вася торжественно позвонил в колокольчик, снятый для этого случая с коровы-рекордсменки, и сказал:

— Начинаем. Помните, как договорились: в зал не смотреть. Смотреть на меня. Я буду вон там, за кулисой.

— Теперь можно занавес подымать? — спросил Димофей.

Дядя Вася снова погрозил ему пальцем. Фёдор полез в суфлёрскую будку. Лёля пошла объявлять состав действующих лиц.

— Сейчас будет показана пьеса «Снежок», — услышал Димофей звонкий, неестественно смелый от волнении, голос Лели. — В роли Снежка — Петя Иванов.

Иэ-эа кулис вышел Толя со сбитыми набок усами.

— Уходи со сцены, — зашипел Фёдор из будки. — Сейчас начинаем!

— Петя! — не обращая на него внимания, позвал Толя.

— Чего тебе?

— Опять записка.

— Какая записка?

— Вот. Читай.