Зеленый фронт

Корни, десятилетиями спавшие в земле, осторожно зашевелились. Здоровенные жгуты выныривали, высовывая на свет свои безобразные наросты и проплешины. Откуда-то из глубины лезли и их тонкие собратья. «Это не люди! Не люди! — набатом звенело в его сознании. — Люди не могут так поступать! Люди просто не могут так поступать!».

— Повсюду эти корни! — пробурчал очкарик, отрезая девчонки место для бегства. — Того и гляди голову сломаешь! Надо сжечь весь этот лес к чертям собачьим!

Все произошло практически мгновенно. Не помнящий себя от бешенства Андрей сорвался! Со свистом корни вырвались на воздух и начали стегать двух связистов.

— Мой бог, что это? — застыв столбом от увиденного, проговорил первый. — Я что, сплю?

— А-а-а-а-а-а! — завопил дурным голосом второй, пытаясь закрыть голову от древесных плетей. — Прочь, прочь, дьявольское отродье!

Полевой китель мышиного цвета оказался отвратительной защитой от обычных веток, так и норовящих выдавить твои глаза. Древесные плети вспарывали целые борозды на скорчившихся от боли и ужаса людях. Сквозь свисавшую лохмотьями ткань просвечивало не знавшее загара тело, превращавшееся в одну сплошную рану.

Андрей продолжал хлестать не переставая. Удар за ударом ветки обрушивались по распластанным телам. Они молчали, перестав даже хрипеть и стонать. В воздухе стояло лишь чавканье, с которым плети врезались в окровавленную плоть. Он остановился лишь тогда, когда почувствовал, что на него кто-то смотрит. От удивления Андрей даже вздрогнул — ствол пронзила легкая едва заметная судорога. На него смотрела девочка! Невысокое создание с огромными глазами с ужасом смотрело прямо на него и её взгляд пробивался сквозь шевелящуюся листву, охапку окровавленных веток, шершавую кору. Казалось ее взгляд проникал прямо в его душу. В этот момент он испытывал совершенно необыкновенные чувства, которые подобно бурлящей реке переполняли русло его сознания и грозили снести все преграды на своем пути.

Девочка буквально вросла в корневой клубок. Ее острые коленки вдавились в рыхлую землю у подножия ствола, а худенькое тельце съежилось. Она была похожа на дикого зверька, которого впервые взяли на руки, от чего он шипел, приподнимал шерсть на загривке и прижимал крошечные ушки к своей голове.

«Бедное дитя, — пробормотал он, еле шевеля тучей листвы. — Ты же боишься… Не бойся меня! Я тебя не обижу». Откуда-то из глубины зеленой массы начал вытягиваться тонкий «шнурок» с несколькими ярко-зелеными листочками на конце. Прямо на глазах от длинной веточки осторожно потянулись молодые побеги. «Не бойся, деточка, — шелестели листья. — Я не страшный». Ветка, превратившаяся в вытянутую и отдаленно напоминавшую человеческую кисть, замерла у плеча ребенка.

— Не надо, — прошептала еле слышно девочка, не сводя потрясенных глаз с дерева. — Не надо… Не трогай меня!

Застывая на миг ветка осторожно поползла обратно, втягивая в себя лишние пальчики. «Иди, кроха, домой, — махнул Андрей на прощание веткой. — Иди и быстрее». Она неуверенно кивнула копной спутанных волос и с трудом поднялась на ноги, а через несколько секунд ее потемневшие от грязи пятки уже сверкали на дороге.

«Ну вот, — добродушно бормотал Андрей, слегка покряхтывая корой. — Дел натворил, а теперь убирай… Чего же мне с этими делать-то? Закопать что-ли?». Нижние ветки, изогнувшись почти до самой земли, ухватили трупы за ноги и потащили к оврагу, что пробрался почти до самого дерева. «Полежите здесь! — распрямил ветки дуб. — Думаю, вам это пойдет на пользу, да и мне удобрения не помешают». Сверху на сгрудившиеся трупы он набросал земли, осыпав край оврага.

4

В справной избе, единственной из села, красовавшейся своей новой крышей, горел яркий свет, а из-за неосторожно приоткрытого окна доносился рассерженный голос.

— Вот, дуреха-то! — шипел, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, мужчина. — Сколько раз тебе говорил! Не ходи! Не ходи! Ничего с твоей бабкой не случиться!

Раз! Раздался громкий хлопок! Кто-то, по-видимому, не сдержался и тут сразу же заголосил женский голос:

— Ой, мамоньки, что же теперь будет? Что же теперь с нами будет? Боже ты мой, за что же нам такая напасть-то?

— Заткнись, Марфа! Бог мой, целый дом баб и никакого толку! Уймись, и без тебя тошно! … Подожди-ка, окно-то у нас открыто. Вот дура! Тише вы все! Идет кто-то!

В дверь громко постучали. Хозяин, крупный мужчина с длинными холеными усами, с тревогой посмотрел в сторону сеней. Стук раздался вновь и было в нем что-то знакомое. «Свой кто-то, — подумал староста, с кряхтеньем подходя к двери. — Чужие так не стучат! Немчура давно бы уже дверь ломала».

— Кого там еще принесло?! — с деланным возмущением закричал он.

— Степан! — донеслось из приоткрываемой двери. — Это же Григорий! По делу к тебе.