Зеленый гедонист

Конный спорт — в смысле элегантности и экологии — намного предпочтительнее прочих видов спорта. И тому есть философские причины. Ни один другой спорт не связан так прочно с участием другого живого существа, не зависит так сильно от эмоциональной близости с ним. Простая формула конного спорта: «Чем сильнее привязанность к животному, тем выше искусство всадника» остается неизменной со времен Ксенофона. Этот современник Александра Македонского содержал первую из известных нам в мировой истории школу верховой езды и в 190 г. до н. э. в сочинении «Peri Hippikes» первым сформулировал ее правила. Их можно изучать и сегодня. Главной целью обучения Ксенофон считал взаимопонимание между человеком и животным. Он категорически отрицал позицию тех, кто смотрел на всадника как на господина, а на лошадь как на предмет обладания. Подобно нашему современнику Монти Робертсу^[36], он изучал лошадей, пытался в обращении с ними приспособиться к их паттерну поведения и проповедовал дрессуру, в которой преобладали терпение, приязнь и понимание естественных свойств лошади, например ее пугливости. Между прочим, его ученики ездили верхом без стремян и без седла. Седло и стремена были изобретены только 1000 лет спустя.

Несмотря на Александра Македонского, чей конь Буцефал почти так же знаменит, как он сам, несмотря на Ксенофона, греки не вошли в историю как великие наездники. Таковыми были, скорее, персы, аршакиды Парфянского царства, скифы, а позже арабы. Арабы печально известны грубыми методами воспитания своих лошадей. Они считали, что главное в искусстве езды — сломить волю большого и сильного зверя, и на их жестокую школу ориентировались европейцы в XV и XVI веках. Но в XVII веке европейцы вспомнили об учении Ксенофона. Этим они обязаны прежде всего Уильяму Кавендишу, первому герцогу Ньюкасла. Он написал, во многом опираясь на Ксенофона, трактат «Общая система коневодства»^[37], в котором заложил основу бережного, чуть ли не романтичного отношения англичан к лошадям. Для тренеров Альбиона трактат Кавендиша по сей день остается основным законом.

Сельское население Англии столетиями предавалось забаве, которая больше всех других видов спорта отвечает требованиями близости к природе. Есть некая ирония в том, что как раз эта забава в наше время запрещена. В игре участвуют три вида живых существ: люди, лошади и собаки, объединившиеся для травли четвертого вида — лис. Игра архаичная и в своей жестокости, к сожалению, естественная. Несколько лет городское население Англии, прикрывая классовую борьбу экологическими лозунгами, вело ожесточенную кампанию, требуя ее запрета. В результате тогдашний премьер Тони Блэр в 2005 году законодательно запретил охоту на лис.

Конфликт, отразившийся в споре об охоте на лис, можно понять как одну из первых стычек на линии фронта, разделяющей «продвинутое», якобы более цивилизованное городское и отсталое (со столичной точки зрения) сельское население. С тех пор он все больше обострялся, углубляя отчуждение между городом и деревней, и сыграл важную роль в плебисците по вопросу о брекзите. Конечно, охота на лис — дело жестокое (я имею в виду настоящее, а не прошедшее время, так как некоторые сельские жители самым архаичным способом продолжают заниматься им и сегодня!). Но лисица, прежде чем ее выследят вконец измотанные десятичасовой скачкой люди и лошади, успевает прожить свойственную ей жизнь — до самого последнего, признаю, брутального момента. Чего нельзя сказать о тех животных, чье мясо городские жители, не задумываясь, покупают в супермаркетах. Между прочим, охота на лис — жестокая игра не только для затравленного животного, но и для участвующих в ней всадников. Ни одна охота на лис, начиная с самой малой фермерской до охоты герцога Бофорта, не обошлась без раненых всадников.