Зеленый Марс

Во время бесконечного ожидания некоторые Красные приехали из Мареотиса, чтобы помочь. Койот разработал план атаки вместе с ними, отталкиваясь от данных, которые присылал Спенсер. Они собирались разделиться и подойти к городу с разных сторон. Мишель и Майя должны были провести марсоход в испещренный трещинами внешний берег. Они могли спрятаться у подножия столовой горы, не упуская из вида купола, поскольку именно под одним из них и располагалась медицинская клиника. Туда-то и водили Сакса, чтобы выколотить из него информацию. Но клиника, согласно отчетам Спенсера, была слабоохраняемой зоной – во всяком случае по сравнению с тюрьмой на внутреннем берегу, где Сакса держали между медицинскими сессиями. К сожалению, у сотрудников клиники не было четкого расписания, и Спенсер не мог точно утверждать, где находится Сакс и его тюремщики. Тем не менее, когда ударит ветер, медлить было нельзя. В момент урагана Мишелю и Майе следовало бежать к куполу внешнего берега и встретиться со Спенсером. Он должен был ждать их внутри и провести в клинику. Одновременно с этим самый крупный марсоход с Койотом, Касэем, Ниргалом и Артом Рэндольфом начнет сближаться с машинами Красных на внутреннем берегу. Другие марсоходы Красных будут отчаянно имитировать полноценную атаку со всех направлений, особенно с востока.

– Мы спасем Сакса, – заявил Койот, хмурясь в экран, – а ветер нам поможет.

На следующее утро Мишель и Майя сидели в машине в ожидании ветра. Отсюда можно было вдоволь налюбоваться хребтом в форме знака бесконечности. Целый день они рассматривали заключенные в пузырь зеленые миры под куполами – маленькие террариумы с разнокалиберными видами на красное песчаное коромысло марсианской долины. Мишель изучал рукотворные прозрачные проходы и трубы, изогнутые наподобие арки. Это и впрямь напоминало Берроуз сорокалетней давности: городские заплатки, заполняющие пересохшее русло.

Мишель и Майя спали, ели, сидели и смотрели в окно. Майя мерила кабину шагами. С каждым днем она нервничала все больше и теперь расхаживала, как тигрица в клетке, учуявшая кровь и свежее мясо. Статическое электричество срывалось с ее пальцев, когда она нежно трогала Мишеля за шею, отчего ее прикосновения были болезненны. Майю невозможно было успокоить.

Мишель стоял позади и массировал ей шею и плечи, пока она сидела в кресле водителя, но это было все равно что пытаться размять полено, и она чувствовала, как напряжены его пальцы.

Их разговор был беспорядочен и обрывочен, блуждал случайными прыжками свободных ассоциаций. Вечером они обнаружили, что беседуют о днях, проведенных в Андерхилле: о Саксе и Хироко, и даже о Фрэнке и Джоне.

– Помнишь, как рухнула сводчатая комната?

– Нет, – ответила она раздраженно. – А помнишь, как Энн и Сакс едва не сцепились, споря о терраформировании?

– Нет, – ответил Мишель, вздохнув. – Вылетело из головы.

Они могли долго перебрасываться вопросами, пока не начинало казаться, будто они жили в абсолютно разных Андерхиллах. Когда оба вспомнили что-то совсем не важное, это стало причиной ликования. Как заметил Мишель, в воспоминаниях всей первой сотни то и дело появлялись пробелы. «Наверное, лишь наше собственное детство на Земле намертво впечаталось в нашу память», – предположил он.

Первые годы, проведенные на Марсе, утекали, словно песок сквозь пальцы. Разумеется, они не забыли самые значимые события и хронологию, но другие инциденты, так или иначе завязшие в головах у каждого, почему-то разнились между собой.

Сохранение информации в сознании и ее извлечение из мозга очень интересовало нейропсихологов и психиатров. Положение усугублялось достигнутой в последнее время беспрецедентной продолжительностью жизни. Иногда Мишель читал литературу по данному вопросу, и хотя он давно забросил клиническую практику терапевта, в качестве некоего неформального эксперимента он по-прежнему задавал вопросы бывшим коллегам.

Ну а сейчас он приставал к Майе: «Ты помнишь это? А то? Нет? И у меня ничего не выходит».

– Помню, как Надя командовала нами, – заявила Майя, что заставило его улыбнуться. – А еще – как чувствовался под ногой бамбуковый пол. А ты помнишь, как она орала на алхимиков?

– Нет! – вырвалось у Мишеля.

И так продолжалось без конца. Спустя несколько часов им стало казаться, что Андерхиллы, в которых они жили, принадлежали разным вселенным. Риммановы пространства, пересекающиеся лишь на плоскости бесконечности, где они блуждали вдали друг от друга, в своем собственном идиокосме.

– Я едва ли помню хоть что-то, – мрачно буркнула Майя. – Я до сих пор с трудом думаю о Джоне. И о Фрэнке тоже. Я вообще стараюсь не думать. Но потом что-то включается, и я проваливаюсь в воспоминания, забывая об остальном. У меня в мозгу проносятся настолько яркие картинки, словно это событие случилось минуту назад! Или как будто все происходит заново. – Она вздрогнула под его ладонями. – Я их ненавижу. Ты понимаешь, о чем я?

– Конечно. Невольная память. Кстати, то же самое было со мной, когда мы жили в Андерхилле. Поэтому это не только вопрос старения.