Зеленый рыцарь

— Мир сказал, что поговорит с ними так, как сочтет нужным.

— Он сказал это тебе на дне рождения? Он любезно поговорил с тобой?

— Не очень-то. Луиза не хочет вмешиваться в это дело. Она говорит примерно так: «Да, возможно, в его словах есть доля правды, но в целом его воспоминания невероятны, к тому же этот бедняга сам признает, что многое не помнит». То есть ее удовлетворит любое, даже самое туманное и бессмысленное объяснение. Беллами, неужели ты не понимаешь, что он всеми силами пытается протиснуться в наш круг, пользуясь слабостями этих женщин, он уже считает себя в некотором роде членом этой семьи, он даже танцевал с Алеф…

— Не воображаешь ли ты…

— Вот именно, воображаю. Он и тебя тоже использует.

— Мир сказал, что ты можешь открыть мне правду, и ты сделал это. Но ты не обязан был…

— Обязан, Беллами, я признался бы тебе в любом случае. Я не могу обманывать тебя, вероятно, он догадался об этом. Ему нужен еще один свидетель. И он хочет, чтобы мы оправдали его перед нашими друзьями, представили его как простодушного, доброго малого, а не опасного безумца.

— Но такое невозможно, тогда нам придется обвинить тебя и Лукаса!

— Со мной уже покончено, я жалкий обманщик, а Лукас до сих пор остается темной лошадкой. Оправдание уравновесит ореол таинственности.

— Я не понимаю, неужели Питер говорил все это?

— Нет, я просто сочиняю, пытаюсь проникнуть в его ход мыслей! У него есть две очевидно несовместимые цели.

— Успокоить их и уничтожить Лукаса.

— Ему хочется стать признанным членом нашего круга. На это потребуется время. Или он может попросту отказаться от попыток завоевать расположение милой семейки. И тогда сразу примется за Лукаса.

— Может быть, если наши признают его, то он простит Лукаса?

— Никогда. Его переполняет ярость, ненависть и желание мести. Не забывай, он считает, что Лукас имел преступное намерение убить не только его, но и меня. Так может звучать вторая часть оправдания, это уже вопросы тактики. Кстати, мне только что пришло в голову, что такое очевидно смехотворное проигрывание того события, возможно, является частью какого-то плана.

— Но какого…

— К примеру, с Лукасом там может произойти несчастный случай.

— Ты подразумеваешь… но нет, это просто жуть какая-то! Клемент, не приписывай ему дьявольской хитрости! Это чистое безумие…

— А наша жизнь теперь и превратилась в чистое безумие. Разумеется, Мир может в любой момент привлечь к этому делу своих адвокатов и начать судебный процесс против Лукаса, привлечь меня как соучастника, а тебя как свидетеля, и при любом вердикте такой суд станет концом карьеры для Лукаса, да и для меня. Он держит такой вариант в резерве.

— А я-то при чем… ох… наверное…

— Тебе придется правдиво рассказать то, что ты от меня услышал.

— Ох… Клемент…

— Но он предпочитает вершить правосудие своими силами. Неужели ты не видишь, как он хитроумен и как беспощаден? Мир желает получить «око за око, зуб за зуб».

— Он сказал, что даже если дело дойдет до перестрелки… но, конечно, он не имел в виду…

— Вполне мог иметь. Возможно, они просто убьют друг друга. Да, они оба безумны. Это будет битва между двумя безумцами.

Отпущенное Харви такси исчезло в темной дали тускло освещенной улицы. Харви остался перед входной дверью дома Тессы. День звонка Эмиля и слез его матери — а также (хотя Харви этого не знал) день клифтонских ожерелий и признания Клемента Беллами — сменился сумрачным, сырым, туманным вечером. Какая-то внезапно нахлынувшая и невыносимая душевная мука побудила Харви поехать к Тессе.