Зеленый рыцарь

— Полагаю, — продолжил Джереми, — что вам лучше уйти и позволить нашему хозяину самому спокойно оценить свое положение. Ведь он только недавно вернулся в свой дом, и, как мне кажется, ему следует дать возможность спокойно отдохнуть в привычной обстановке.

Его поддержал нестройный хор голосов: «Да, конечно», «Дайте ему отдохнуть».

— Мне жаль, — произнес Фонсетт, — что обстоятельства моего прибытия оказались столь неожиданными и, к несчастью, приобрели оттенок трагедии. Я предпочел бы тихое прибытие и дружескую беседу. Но вы, я имею в виду всех вас, лишь недавно познакомились с Питером, которого эта дама признала необычной и эксцентричной личностью. В этой истории есть один момент, о котором никто из вас не знает. Он пришел в вашу жизнь совсем недавно как жертва трагического несчастного случая, от которого, казалось бы, так удивительно быстро поправился. Он любезно сказал, что обязан жизнью мне и доктору Ричардсону. Фактически он не упомянул или, вероятно, просто забыл о других талантливых докторах, которые изначально упорно боролись за его жизнь. Мы наблюдаем за ним довольно давно! Его побег из нашей клиники наряду, скажем так, с серией рискованных приключений вызван широко известным маниакально-депрессивным поведением. Он пережил период сверхактивной экзальтации, и теперь — как он сам признает, а его возвращение в дом подтверждает это — ему предстоит период меланхолического истощения, который может привести к отчаянию, даже самоубийству. Он нуждается в помощи специалистов…

— А какие методы вы используете? — спросил Эмиль.

— Я не уверен, что правильно понял ваш вопрос, — ответил Фонсетт, — Но в любом случае для объяснений потребовалось бы много времени. Говоря коротко, мы не психоаналитики, мы психиатры. Мы не строим предположения на основе сновидений пациентов или на пережитых ими в детстве стрессах…

— Значит, вы пичкаете их лекарствами.

— Это отчасти входит в наши методы лечения. Я понимаю, что вы достаточно сведущи, чтобы испытать тревогу при упоминании о лекарствах.

— Да, я встревожен, — сказал Эмиль, — Я совсем недавно познакомился с этим умным и здравомыслящим человеком, и мне не верится, что он нуждается в вашем лечении, каким бы оно ни было.

— Верно, верно, — согласился Кеннет Ратбоун, — Подозреваю, что я знаю его лучше всех присутствующих и могу сказать, что еще не встречал таких отличных парней, причем на редкость разумных…

— Конечно, вы понимаете, он же буддист, — вставила Джоан, которой уже давно хотелось высказаться, — он духовная личность, что-то вроде святого человека. Ему не нужны доктора! Скорее вы нуждаетесь в нем, а не он в вас!

— Да, и более того, есть такие духовные основы, — поддержал ее Эмиль, — которых вы, ученые, не понимаете, и именно такие глубочайшие проявления приносят человеку покой.

— Значит, он сказал вам, что стал буддистом! — снисходительно промолвил Фонсетт, ни в коей мере не смущаясь враждебным тоном своих критиков, — Что ж, он действительно поверхностно ознакомился с буддизмом во время одной из деловых поездок в Японию. Кстати, помимо мясника в его ведении еще и торговля рыбой, как он не успел вам сообщить! Я согласен с вами (он кивнул Эмилю) в том, что на нашей планете существуют серьезные духовные основы. Буддизм является глубоким учением, и для постижения его требуется много времени. Быстро полученные представления о нем неизменно бывают поверхностными, а в таком случае ум, склонный к фантазиям, должен пребывать на совершенно нереальном уровне. Вы обвиняете меня в спешке, но сами вы все, как мне кажется, сделали поспешные выводы! Питеру на редкость быстро удалось собрать много новых друзей! Он, очевидно, устал от общества промышленных магнатов. А вы все с завидной скоростью приняли его в свой дружеский круг. Вот вы, что вы думаете о нем? — спросил вдруг Фонсетт Клемента.

Клемент ожидал такого вопроса, хотя не мог придумать никакой причины, по которой спросили именно его.

— Мне очень жаль Питера, — тихо ответил он.

— Понятно, но что вы о нем думаете?

— Я не настолько хорошо его знаю, чтобы иметь ясное представление. Как и все остальные, я полагаю, что он в некотором роде замечательный человек.

— В некотором роде… в каком же роде? Неужели вы ничего больше не можете сказать? Ваше мнение интересует меня.

— Нет, я не могу сказать больше! — Клемент помедлил и резко добавил к своему собственному изумлению: — Ох, идите вы к черту!

— Хорошо сказано, приятель, — заметил Ратбоун.

— Я думаю, что он добрый человек, — вдруг вклинилась Мой, стоявшая в стороне от окруживших Фонсетта критиков.

Послышались одобрительные возгласы.

— Мой права, — согласилась Кора Брок, — он похож на праведника!