Зеленый. Том 3 (светлый)

Он шёл, подпрыгивал и кружился, размахивал клетчатым одеялом, смеялся, время от времени фальшиво, без слов, которых не знал, подпевал, от чего становилось ещё смешнее, особенно Сайрусу, который одобрительно комментировал, валяясь на пляже для мёртвых в далёком зачарованном Элливале: спасибо, любовь моей жизни, уж порадовал, так порадовал, вот это, я понимаю, настоящий трэш и угар!

Эдо, Кира

октябрь 2020 года

Он так и не понял, когда и как всё закончилось. Вроде бы только что шёл, смеялся, плясал, кружился, кажется, падал, снова вставал, бежал и подпрыгивал, и вдруг – стоп, уже никто никуда не идёт и не пляшет, а сидит то ли в парке, то ли в большом саду, на, предположим, скамейке, или перевёрнутом ящике, кто-то большой, горячий, тугой и вибрирующий, как струя, его обнимает, а может быть крепко держит, чтобы никуда не сбежал, суёт раскалённую кружку с кисло-сладким хмельным напитком и спрашивает: «С тобой всё в порядке?»

– Со мной? Всё в порядке?!

Эдо рассмеялся и долго не мог успокоиться, ещё несколько раз переспрашивал: «В порядке? Со мной?!» Но наконец взял себя в руки, сказал:

– Извините. На самом деле, вполне в порядке. Уже почти да.

– Вот и славно, – откликнулся сзади, горячим паром в затылок тот, кто его держал-обнимал. Голос был низкий, звучный, объёмный, он мог принадлежать и мужчине, и женщине, бывают такие бесполые голоса.

А тот, кто сидел напротив и определённо был бородатым мужчиной, добавил:

– Ты на нас не серчай. Мы не нарочно дорогу заколдовали. Она сама. Дорога у нас очень старая, её проложили ещё до того, как в Кровавые горы пришли холода. И как все старики любит иногда вспомнить молодость и запутать какого-нибудь чужака. Грех на неё сердиться, сами тоже небось такими будем – я ещё о-го-го, всем покажу! – и ну чудить. Но ты, конечно, влип не на шутку. Обычно мы так гостей не встречаем. Мне очень жаль.

– Ничего, – вздохнул Эдо. – Главное, жив остался. И вашу дорогу развлёк. Я сперва охренел, когда понял, что могу вообще никогда никуда не прийти. Но вспомнил, мне друг рассказывал, что у древних жрецов был хитрый приём: оказавшись во власти наваждения, вести себя, как полный придурок. Вроде как с психами даже настоящий хаос не очень-то любит связываться, а уж мороку сам бог отступиться велел. И ведь действительно отступился, как миленький!.. Или, – спохватился он, – это не мои безумные пляски, а вы помогли?

– Вместе, вскладчину справились, – улыбнулся бородатый. – Когда мы с Кирой вышли навстречу, тебе до ворот уже буквально метров сто оставалось. Так что и сам бы дошёл. Но ты хорош был, конечно! Такого даже от бродячих циркачей не дождёшься. Хоть деньги тебе в шапку кидай.

– Да ладно, – великодушно отмахнулся Эдо. – Какая там шапка. Считайте, это была гуманитарная помощь жителям отдалённых горных селений. Благотворительный концерт.

Теперь смеялись все вместе. И тот, кого бородатый назвал Кирой, его наконец отпустил. То есть, она отпустила. Кира оказалась женщиной. Величественной старухой атлетического сложения, ростом до неба; ладно, не до самого неба, но как минимум, метра два. При этом у неё было тонкое, внутренним напряжением подтянутое лицо отставной балерины, большие руки скульптурной лепки, удивительной красоты, седые волосы туго связаны в узел, долгополый тулуп нараспашку, а под ним какие-то легкомысленные разноцветные кружева. Эдо совершенно бесцеремонно на неё уставился, разглядывал, как музейный экспонат. И хотел бы казаться вежливым, но ничего с собой поделать не мог.

– Да, я – странная, – с явным удовольствием подтвердила Кира. – Даже хуже, чем тебе сперва показалось. Ты внимательно погляди.

Эдо не сразу понял, что она имеет в виду – куда уж ещё внимательней! – но наконец сообразил, перенастроил зрение и увидел на месте старухи не человеческий силуэт, состоящий, как вообще всё в мире, из текучих сияющих нитей, а высоченный, выше верхушек деревьев, ослепительный, иссиня-белый, как лёд и такой же холодный костёр.

От этого зрелища он почему-то не впал в экстаз, а наоборот, мгновенно, словно водой окатили, пришёл в себя. Стал спокойным и собранным, каким бывал обычно в начале непростого, ответственного рабочего дня. И первым делом спросил:

– Слушайте, а где канистра? Когда вы меня встретили, я был с канистрой? Или раньше, по дороге её потерял? У меня внезапно закончилось топливо… а, кстати, оно вообще где-то поблизости продаётся? Подскажете, где раздобыть?

Эти двое переглянулись и рассмеялись.

– Вот теперь точно очухался! – заключила довольная Кира. А бородатый сказал:

– Потерял, как же! Ты – мужик хозяйственный. К сердцу её прижимал. Едва отобрали. Но не потому, что мы негодяи, жадные до чужого добра, а чтобы освободить тебе руки для кружки. Не с ложечки же тебя поить.

– Вкусная была штука, – кивнул Эдо. – Спасибо. Так и не понял, что это. Никогда такого не пил.