Зеленый. Том 3 (тёмный)

Нёхиси, то ли на нервной почве, то ли просто спросонок превратившийся в какое-то ужасающее чудовище, состоящее почти исключительно из щупалец и зубов, сказал запредельно хтоническим басом:

– Да, отвратительно выглядишь. Больше так долго без меня не живи.

– А ты не мог бы превратиться во что-нибудь не такое ужасное, если тебе не трудно, пожалуйста? – вежливо попросила его мгновенно протрезвевшая Ханна-Лора. – Я, конечно, была Верховной Жрицей в эпоху Хаоса. И чего только не навидалась. Но это даже для меня перебор.

– Так я же уже… – начал было Нёхиси, но тут наконец увидел собственное зубастое щупальце. – Ой, извини. Это не то, что ты думаешь! В смысле, я вовсе не собираюсь никого из присутствующих с потрохами и бессмертной душой сожрать.

– Меня, если что, можно, – сказал ему Иоганн-Георг. – Честное слово. Я так тебе рад, что даже бессмертной души с потрохами не жалко. Вообще ничего.

– Да, я помню, что ты однажды согласился быть моим бизнес-ланчем, – кивнул Нёхиси, уже благополучно успевший превратиться в условно нормального человека, смуглого и в огромном сомбреро. – Но я не имею морального права принять твоё предложение. Я, понимаешь, никакого бизнеса до сих пор не открыл.

– У нас проблема, – звенящим от волнения голосом сказала Жанна, которая, оказывается, всё это время, пока другие скандалили и ликовали, провела у плиты.

– Опять проблема?! – хором взвыли Стефан и Тони. Вот сразу видно, кто тут ответственный за порядок, остальные и бровью не повели.

– У нас, – трагически объявила Жанна, – всего три чашки кофе. На всех! Причём, – сказала она Иоганну-Георгу, – ты же как раз меня недавно учил, как в условиях дефицита времени или продуктов добыть из одной маленькой джезвы хотя бы дюжину порций. И мне казалось, я поняла. Но отвлеклась на рычание Нёхиси, и… короче, ну не смогла!

– Да ладно, – отмахнулся тот. – Сейчас не смогла, когда-нибудь сможешь. Ещё не конец! Реально же экстремальные обстоятельства. Штаны сухими остались, уже молодец.

* * *

Кофе пили все вместе, передавая по кругу чашки, хаотически, бессистемно, не задумываясь об очерёдности и справедливости, на кого бог пошлёт; в итоге все три одновременно оказались у Иоганна-Георга, тот торжествующе хохотал и клялся, что это он не нарочно. Специально не колдовал, потому что якобы не умеет, он вообще самый больной в мире Карлсон, в смысле, беспомощный человек.

Вот тогда Эдо окончательно успокоился. То есть не только умом и сердцем, а всем своим существом. Сел рядом с Ханной-Лорой, сказал:

– Дорогая, я совершенно уверен, что без твоих двух Проходов ничего бы и не было. Реальность вдохнула, выдохнула и потом пошла чиниться сама. Поэтому мне не стыдно. Намерен продолжать в том же духе. Но всё равно, если хочешь, можешь меня отколотить.

– Ладно тебе, – улыбнулась она. – Это же просто техника: когда хочешь быстро восстановиться после или прямо во время тяжёлой работы, надо на кого-нибудь как следует рассердиться. Тут любой повод хорош.

– Серьёзно? – обрадовался Эдо. – Прямо настоящая техника? Так я её, получается, всю жизнь применял.

– Да вы, северные, все такие, – без тени улыбки согласилась Ханна-Лора. – Ничего толком не знаете, но всё всегда делаете правильно. Даже обидно! Ужас вообще.

Девятое море зеленого цвета айсберга, цвета зелёной гавани, цвета духового оркестра, цвета кошачьих глаз

Я

декабрь 2020 года

Мы сидим на крыше, болтаем ногами (Нёхиси – двадцатью четырьмя, потому что болтать всего двумя для него – совершенно не то удовольствие) и слушаем, как пару часов назад всюду трезвонили колокола, то ли в честь второго воскресенья Адвента, то ли непорочного зачатия Девы Марии[37], то ли просто потому что полночь пришла. В тот момент мы ещё околачивались у Тони и всё пропустили, но город знает, что мы большие любители колокольного звона, припрятал его для нас, как золочёный орех, а теперь улучил удачный момент и выдал подарок, приправив густым туманом, который в кои-то веки – просто туман, нормальное атмосферное явление, происходящее без моего участия; я после того, как вернулся, поначалу на радостях так часто превращался в туман, что самому надоело, поэтому временно завязал.

Мы сидим, болтаем ногами, слушаем колокола, и мне, как это часто бывает, когда мы вместе с Нёхиси, кажется, будто происходит нечто абсолютно для меня невозможное, и одновременно – что это, ну, просто нормально, так было и будет всегда.

– Зашибись, как всё странно, – наконец говорю я.

– За это и выпьем, – подхватывает Нёхиси; он бы сейчас на любую реплику так ответил, потому что у Тони проспал котом добрую половину веселья и явно не догулял.