Зелинский

Дорога в органическую лабораторию Московского университета стала известна уже многим представителям промышленности. Приходили с Дербеневского и Дорогомиловского заводов, приезжали из Ярославля, Костромы и других городов. Везде были разруха, неполадки, которые необходимо было преодолеть во что бы то ни стало, чтобы сохранить жизнь страны, укрепить новую власть.

Приехали из Грозного. Положение на нефтеперерабатывающем заводе катастрофическое, заводу грозит остановка из-за того, что трубопроводы его забиваются парафином.

Нефтеперерабатывающий завод — это прежде всего трубы: широкие и узкие, на земле, под землей и в воздухе, десятки километров труб, сложная, фантастическая паутина. Они то расходятся в разные стороны, то соединяются в пучки, то переплетаются, как клубок гигантских змей. Разобраться в лабиринте труб нелегко. Нелегко и подобраться к ним.

И вот эти трубы засоряются. Из продуктов переработки нефти выпадает парафин. Липкий, густой, он забивает трубы, мешает продвигаться потокам перерабатываемых нефтяных продуктов.

С этим вопросом и приехали к Николаю Дмитриевичу грозненцы. Коварные свойства грозненской нефти были уже известны Зелинскому. Она содержит повышенное количество легко застывающих парафинов.

В американской технике применялись специальные холодильные установки, при помощи которых из общей массы удалялись легко застывающие фракции парафинов; на наших заводах таких установок не было, надо было решать вопрос каким-либо простым и доступным способом.

В лаборатории Зелинского стал разрабатываться способ селективной депарафинизации — предварительного удаления наиболее легко застывающей фракции. Этот способ дал возможность снизить температуру застывания мазута с +29° до —2°.

Интересно, что уже в то время Николай Дмитриевич думал об использовании каталитического метода уменьшения парафиновой части в нефти, но отсутствие промышленного производства хлористого алюминия не давало возможности говорить о применении его в производстве. Николай Дмитриевич неоднократно ставил вопрос о производстве хлористого алюминия и, наконец, добился этого.

Но вернемся к рабочему дню Зелинского. 3 часа — заседание предметной комиссии.

Предметные комиссии сыграли большую роль в преобразовании высшей школы. В состав их входили все научные работники родственных дисциплин и выборные от студентов. Предметные комиссии распределяли лекционные курсы, устанавливали порядок контроля за студенческими занятиями, вели разработку программ, руководили лабораториями — словом, осуществляли все руководство учебным процессом.

Реакционные группы профессуры пытались срывать начинания советской власти по преобразованию высшей школы. Считая науку своей «монополией», они всячески противодействовали пролетаризации студенчества, боролись со всем новым, что вводилось для улучшения работы университета. Когда же им не удавалось заглушить это новое, они пытались изуродовать его, довести до абсурда, поддерживая в этом «левацкие уклоны» некоторых работников Наркомпроса. Так, например, было с вопросом сужения программ, со сведением занятий к узкопрактическим предметам, с отказом от учебников и лекций.

Работа предметной комиссии в тот период проходила р условиях острой борьбы со всеми этими «загибами» и «уклонами». Николай Дмитриевич был председателем предметной комиссии. Он горячо выступал против увлечения практицизмом. «Мы не имеем права выпускать малообразованных специалистов, это принесет вред развитию промышленности», — говорил он.

В 6 часов Николай Дмитриевич Зелинский идет на совещание в ВСНХ.

В тот период становления страны на каждом совещании ВСНХ ставились вопросы, являющиеся целыми проблемами. Несмотря на крайне тяжелые еще материальные условия, уже намечалось разностороннее развитие промышленности, и химия должна была сыграть в нем важную роль.

10 часов вечера. Николай Дмитриевич, наконец, дома. Вот он заглянул в детскую, к Раюте. Девчушка уже спит.

На ее столике расставлена целая вереница колбочек, чашек Петри, висят маленькие роговые весы. Отец давно уже постарался устроить ей «химический кабинет», ему очень хочется приохотить дочку к химии. Но в чашках Петри разведены краски, а в журнале для записей химических опытов красуются фигурки детей, играющих в мяч.

Николай Дмитриевич смотрит на рисунок. «А ведь у девочки есть способности, — думает он, — нет, видно, не дождусь я, чтоб из Раюты вышел химик».

Николай Дмитриевич выходит из детской. Евгении Павловны нет дома, она работает концертмейстером и по вечерам часто занята. Он вспоминает, что и сам собирался поехать на концерт, ведь сегодня его любимый Рахманинов. Николай Дмитриевич минуту колеблется… Но вот уже сидит он с химическим журналом в руке в своем любимом кресле с высокой спинкой.

Поразительна разносторонность научных работ, проводимых уже в эти годы в лаборатории Зелинского. Наряду с работами, необходимыми для непосредственной помощи промышленности, Николай Дмитриевич продолжал свои основные исследования по катализу и белку.