Зелёная Миля

Она откинулась на подушки и полулежала, глядя на него. Джон сидел рядом и тоже глядел на неё, и круг света от лампы окружал их, словно актёров на сцене: громадный чернокожий мужчина в тюремной робе и маленькая умирающая белая женщина. Она смотрела в глаза Джона с сияющим восхищением.

– Мэм?

– Да, Джон Коффи? – Слова, едва долетали до нас в дурно пахнущем воздухе. Я чувствовал, как напрягаются мускулы моих рук, ног и спины. Откуда-то издалека я ощущал, что начальник тюрьмы сжимает моё плечо, а боковым зрением видел Харри и Брута, обнявших друг друга, как маленькие дети, потерявшиеся в ночи. Что-то должно было произойти. Что-то большое. Мы все это чувствовали.

Джон Коффи наклонился к ней ближе. Пружины кровати заскрипели, зашуршали простыни, и холодно улыбающаяся луна заглянула сквозь верхнюю раму в окно спальни. Налитые кровью глаза изучающе разглядывали её поднятое кверху лицо.

– Я её вижу, – сказал он. Но говорил не ей, мне так кажется, а самому себе. – Я её вижу, и я могу помочь. Сидите тихо... только сидите тихо...

Он склонялся всё ближе и ближе. На секунду его огромное лицо остановилось почти в пяти сантиметрах от её лица. Он отвёл одну ладонь в сторону, растопырив пальцы, словно веля кому-то подождать... только подождать... а потом снова опустил лицо. Его широкие гладкие губы прижались к её губам и приоткрыли их. Секунду мне был виден один её глаз, смотревший удивлённо куда-то мимо Коффи. Потом его гладкая лысая голова двинулась, и глаз исчез.

Послышался мягкий свистящий звук, когда он вдыхал воздух из глубин её лёгких. Пару секунд мы слышали только это, а потом пол закачался под ногами и весь дом содрогнулся. Я не придумал, все это почувствовали и потом рассказали. Словно пульсирующий тяжёлый удар. Вслед за ним раздался звук падения чего-то тяжёлого, как оказалось позже, в холле упали старинные дедовы часы. Хэл Мурс пытался их починить, но они так никогда и не стали ходить.

После этого вскоре раздался треск, послышался звон осыпающегося стекла: разбилась часть окна, через которую заглядывала луна. Картина на стене – клипер, рассекающий волны одного из семи морей, – соскочила с крюка, ударилась об пол, стекло раскололось вдребезги.

Я почувствовал запах палёного и увидел дымок, поднимающийся с одеяла, под которым лежала она. Часть его вокруг дрожащей правой ноги почернела. Словно во сне, я стряхнул руку Мурса и шагнул к ночному столику. Там в окружении четырёх баночек с лекарствами, упавшими, когда всё затряслось, стоял стакан с водой. Я взял его и вылил воду на дымящееся место. Послышалось шипение.

Джон Коффи продолжал целовать её долго и страстно, всё вдыхая и вдыхая, отставив одну руку в сторону, а второй упираясь в кровать, поддерживая свой огромный вес. Пальцы были расставлены, и рука напоминала мне коричневую морскую звезду.

Внезапно её спина изогнулась. Одна рука повисла в воздухе, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Ноги барабанили по кровати. Потом раздался крик. Опять-таки слышал не только я, но и другие. Бруту показалось, что было похоже, будто крик принадлежит волку или койоту, попавшему ногой в капкан. А мне он напомнил клёкот орла, какой можно было услышать иногда тихим утром, когда он кружил, спускаясь сквозь туман, широко распластав крылья.

С улицы долетел порыв ветра, такой сильный, что дом тряхнуло во второй раз, – так странно, ведь до этого ветра не было совсем.

Джон Коффи отстранился, и я увидел, что лицо Мелли разгладилось. Правая сторона рта больше не отвисала. Глазам вернулась их обычная форма, и вся она помолодела лет на десять. Коффи посмотрел на неё пару секунд, а потом закашлялся. Он отвернулся, чтобы не кашлять ей в лицо, потерял равновесие (что было не трудно, ведь он сидел почти на краешке кровати), и упал вниз на пол. Этого оказалось достаточно, чтобы дом содрогнулся в третий раз. Он опустился на колени и, наклонив голову, кашлял, как человек на последней стадии туберкулёза.

Я подумал: «Теперь мошки. Он выпустит их с кашлем, теперь их должно быть так много».

Но этого не последовало. Джон только продолжал кашлять глубокими, резкими лающими звуками, едва успевая между приступами глотнуть воздуха. Его тёмная, шоколадная кожа становилась серой. Встревоженный Брут подошёл к нему, опустился на одно колено рядом и положил руку на широкую вздрагивающую спину. Движение Брута словно сняло заклятие. Мурс подошёл к постели своей жены и опустился на то место, где сидел Коффи. Похоже, он вообще не замечал присутствия кашляющего, задыхающегося гиганта. И хотя Коффи стоял на коленях почти у самых ног Мурса, тот смотрел только на свою жену, а она в ответ глядела с изумлением. Её лицо напоминало зеркало, с которого стёрли тряпочкой пыль.

– Джон, – крикнул Брут. – Выдохни это! Выпусти наружу, как раньше!

Джон продолжал кашлять и задыхаться. Глаза его стали влажными, но не от слёз, а от напряжения. Слюна текла изо рта прозрачной струйкой, однако больше ничего не выходило.

Брут пару раз похлопал его по спине, потом обернулся ко мне:

– Он задыхается! То, что он вытянул из неё, мешает ему дышать!