Зелёная Миля

– Они всё ещё здесь. Кусочки их всё ещё здесь. Я слышу их крики.

Нервный смешок Харри умолк, осталась лишь улыбка на губах, словно покосившаяся ставня в опустевшем доме. Брут взглянул на меня почти с ужасом и отошёл от Джона Коффи. Во второй раз за какие-то пять минут мне показалось, что всё предприятие на грани провала. На этот раз я вышел вперёд, чуть позже, когда катастрофа будет угрожать в третий раз, это сделает Харри. В эту ночь мы все получили шанс, поверьте.

Я встал между Джоном и электрическим стулом, привстав на цыпочки, чтобы полностью закрыть стул собой. Потом дважды резко щёлкнул пальцами перед глазами Джона.

– Пошли. Иди! Ты сказал, что тебя не нужно заковывать в цепи, докажи это! Иди, парень! Шагай, Джон Коффи! Вот сюда! В эту дверь!

Его глаза прояснились.

– Да, босс. – И, слава Богу, он пошёл.

– Смотри на дверь, Джон Коффи, только на дверь и больше никуда.

– Да, босс. – Джон послушно уставился на дверь.

– Брут. – Я показал пальцем.

Он поспешил вперёд, на ходу вытаскивая ключи и выбирая нужный. Джон неотрывно смотрел на дверь в тоннель, а я не упускал из виду Джона, но уголком глаза заметил, что Харри бросает нервные взгляды на Олд Спарки, словно никогда в жизни его не видел.

«Кусочки их всё ещё здесь... Я слышу их крики».

Если это правда, то Эдуар Делакруа должен кричать дольше и громче всех, и я был рад, что не слышу того, что слышит Джон Коффи.

Брут открыл дверь. Мы спустились вниз по лестнице, Коффи шёл первым. Внизу он мрачно посмотрел на низкие кирпичные своды. Когда мы доберёмся до другого конца, его спину, должно быть, станет ломить, если только...

Я подкатил тележку. Простыню, на которой лежал Дэл, уже убрали (и скорее всего сожгли), так что виднелись чёрные кожаные подушки.

– Залезай, – приказал я Джону. Он недоверчиво взглянул на меня, и я ободряюще кивнул. – Так будет лучше.

– Ладно, босс Эджкум. – Он сел, потом улёгся, глядя на нас встревоженными карими глазами. Его ступни в дешёвых тюремных шлёпанцах доставали почти до земли. Брут стал между ними и покатил Джона Коффи вдоль тёмного коридора, как вёз уже многих. Различие состояло в том, что нынешний седок ещё дышал. Когда мы уже прошли полпути и находились под шоссе (стали слышны приглушённые звуки проезжающих автомобилей), Джон заулыбался:

– Ты смотри, – сказал он. – Это забавно. – «В следующий раз, когда поедет на тележке, он уже не будет так думать», – такая мысль посетила меня. Действительно, в следующий раз он не будет ни думать, ни чувствовать вообще. Или будет? Кусочки их всё ещё здесь, он так сказал, он слышал их крики.

«Пойдёт вслед за другими, невидимый для них». Я поёжился.

– Я надеюсь, ты не забыл про «Аладдина», босс Эджкум? – спросил Брут, когда мы дошли до конца тоннеля.

– Не беспокойся, – ответил я. «Аладдин» ничем не отличался от других ключей, которые находились тогда при мне, у меня была связка весом около килограмма, – но это самый главный из всех главных ключей: он открывал все. Такой ключ «Аладдин» был тогда один на пять блоков тюрьмы и принадлежал главному на блоке. Другие надзиратели могли его брать, но только главный надзиратель имел право его выдавать.

В дальнем конце тоннеля стояли ворота с решётками из нержавеющей стали. Они всегда напоминали мне картинки с видами старых замков – тех старинных, когда рыцари брили головы, а рыцарство почиталось. Только Холодная Гора была далеко от Камелота. За воротами лестница вела к скромной, подъёмной двери с надписью: «Посторонним вход воспрещён. Собственность Штата», а снаружи: «Под напряжением».

Я открыл ворота, а Харри захлопнул их за нами. Мы поднялись, Джон Коффи опять впереди, опустив плечи и наклонив голову. Наверху Харри обошёл его (естественно, не без трудностей, хотя и был меньше нас всех) и открыл подъёмную дверь. Она была тяжёлой. Он мог сдвинуть её, но поднять ему было не под силу.

– Сейчас, босс, – сказал Джон. Он опять вышел вперёд, почти вдавив Харри бедром в стену, когда проходил, и поднял дверь одной рукой. Можно было подумать, что это крашеный картон, а не стальной лист.

В лицо нам подул холодный ночной воздух, подгоняемый пронизывающим ветром, этот ветер будет с нами почти всё время до марта или апреля. Ветер гнал осенние листья, и Джон Коффи свободной рукой поймал один из них. Я никогда не забуду, как он смотрел на него и как поднёс ближе к своему широкому красивому носу, чтобы ощутить запах.

– Пошли, – поторопил Брут. – Вперёд, марш. Мы выбрались наружу. Джон опустил калитку, и Брут закрыл её, для неё не нужен был «Аладдин», он пригодится для того, чтобы открыть калитку в проволочной сетке, которая окружала поднимающуюся дверь.

– Руки держи по швам, парень, когда будешь проходить, – пробормотал Харри. – И не трогай проволоку, если не хочешь сильно обжечься.