Зелёная Морда, появись!

Огонь! Он всегда был её спасением. С помощью огня она выдёргивала себя из жутких ночных кошмаров, он помогал ей выбраться из вязкого болота опьянения. По её просьбе он своим острым язычком рвал толстые стропы паутины депрессии, заставлял очнуться, проснуться, мгновенно переносил её в настоящее.

Ей было необходимо срочно найти источник огня. Но как это сделать, если невозможно не то что сконцентрироваться, а даже сфокусировать зрение на одном предмете. Единственное, на чём удалось сконцентрироваться Марианне, были её мысли. В её просветлевшем разуме появлялись чёткие инструкции к действию. Задачей номер один было сфокусировать взгляд, сделать так, чтобы он ухватил любой предмет, пусть даже посторонний.

— Ну что, приступим к предпоследнему акту нашей пьесы.

Голос Карася звучал где-то рядом. Он уже не двоился, и Марианна даже смогла распознать, что он был справа от неё.

«Это хорошо! — спокойно вещал внутренний голос. — Главное, не выпадай из реальности. Не проваливайся. Старайся удержать внимание!».

— Дорогая, жаль, что ты не видишь, как я возбуждён! — переходящий в шепот баритон приближался, нависал над ней чёрным пологом. — Очень жаль, что ты не сможешь насладиться этим в полной мере. Не мудрено, у тебя парализованы все органы восприятия. Но я очень надеюсь, что остался один, главный…

Змеиный шёпот проникал в ухо, но не обжигал его. Она не чувствовала жара его похотливого дыхания, хотя знала, что эти губы касаются её лица. Её ноздри не улавливали зловонный запах исходящий из приоткрытого рта, а в глазах продолжала раскручиваться адская центрифуга.

«Закрой глаза! Сфокусируй взгляд на воображаемой точке!» — вещал бесстрастный голос.

Даже прикрытие глаз далось Марианне огромными усилиями. Она медленно натягивала веки, будто закрывала тяжёлые приржавевшие жалюзи.

— Знаешь, девушки обычно запоминают свой первый секс, но вряд ли помнят, когда был последний. У тебя всё будет наоборот. По известным причинам, тебе не удалось сохранить в памяти акт потери девственности, зато представляется шикарная возможность знать, что этот секс последний в твоей жизни. Может быть, только лишь одно осознание этого, вызовет у тебя внутри бурю эмоций, заставит тебя получить максимум наслаждения. Когда ты отмеряешь себе двести лет жизни, постоянно что-то откладываешь, экономишь. Экономишь чувства, экономишь эмоции, откладываешь наслаждение на потом. Ты пытаешься размазать все удовольствия на эти двести лет, и тем обрекаешь себя на вечную серость. Но если ты знаешь, что дальше ничего не будет, чего тогда терять? Открывай загашник, гуляй на полную.

***

Марианна старалась не вникать в смысл проливающегося в её уши бреда. Ей удалось закрыть глаза, но она не могла закрыть уши. Этот бесконечный шёпот, который обволакивал её будто удав обвивающий тушку кролика, мешал ей сконцентрироваться. Под бардовыми шторами век продолжалось хаотичное движение. Её глазные яблоки танцевали, рисовали восьмерки. Казалось, что они вот-вот развернутся на сто восемьдесят градусов и будут смотреть внутрь черепа. Там снаружи продолжалось какое-то движение. Он уже наверняка уронил её бесчувственное тело на диван, навалился сверху. Он елозит, он шепчет, он исходит слюной, в то время как она не может поймать эту чёртову точку.

«Есть!» — восторженно прозвенело в голове.

Махонькая, будто затерянная в чёрном небе звёздочка, блестящая точка появилась на пергаментном узоре прикрытых век. Точка прыгала и резвилась озорным солнечным зайчиком. Нужно было срочно поймать, заарканить эту непослушную звёздочку. Но чем больше волевых усилий прилагала Марианна, тем хаотичнее и быстрее перемещалась эта звёздочка.

«Успокойся! — хладнокровно сказал голос. — Успокойся! Тебе уже нечего терять!»

Точка остановилась, будто по команде. Она стала приближаться, вырастать, превращаясь из маленькой звёздочки в огромное слепящее солнце.

БАХ! Её веки вспорхнули вверх, словно огромная бабочка взмахнула невесомыми крыльями. Появившаяся картинка была чистой, незамутнённой и не скакала перед глазами. Она ясно увидела нависающий сверху абажур и кусок бардовых штор. Чуть опустив глаза, она увидела его череп с поредевшими на макушке волосами. Он сидел у подножья дивана и ласкал её оголённые груди. Она не чувствовала как липкие руки тискают, мнут её плоть. Она не ощущала прикосновений мерзких губ, которые ласкали соски, но теперь она видела. Разум и зрение были при ней, осталось вернуть всё остальное.

Ум заработал быстро и чётко будто смазанный налаженный механизм автомата. Взгляд пополз в сторону, забрался на небольшой столик, где рядом с наполненным сушами блюдом стояло то, что было ей нужно.

Несколько пышущих жаром угольков для кальяна, сиротливо лежали на электрическом подогревателе. Нужно было сделать ещё один рывок, который находился за гранью возможного. Необходимо поднять висящую плетью правую руку до уровня столешницы. Марианна понимала, что не сможет сделать это постепенно, медленно. Тогда это будет равносильно поднятию вручную многотонной плиты. Разум говорил ей, что это должен быть бросок. Бросок кобры!