Зелёные дьяволы

— Сами виноваты, — склонясь надъ кускомъ шелковой матеріи и дѣлая на ней мережку, наставительно замѣтила Горева. — Кто въ такіе дни надѣваетъ крахмальные воротнички и шерстяной костюмъ?

— Ничего не могу подѣлать, Ольга Петровна. Самъ понимаю, что въ суконномъ костюмѣ въ это время человѣкъ подобенъ термосу. А, вотъ, привыкъ такъ одѣваться.

— Я бы при такихъ условіяхъ немедленно лишила себя жизни. Шея съ трудомъ поворачивается. Подбородокъ упирается въ лезвіе воротничка… Посмотрите на себя, Николай Ивановичъ: у васъ скоро, должно быть, глаза вылѣзутъ изъ орбитъ.

— Не бѣда. — Суриковъ устало улыбнулся. — Если начнутъ вылѣзать, имъ все равно помѣшаютъ очки. А что женщины лѣтомъ одѣваются умнѣе мужчинъ, это вѣрно. Я вообще думаю, что зимой и лѣтомъ мужчины съ женщинами мѣняются ролями. Зимой благоразумнѣе мы. А лѣтомъ вы.

Суриковъ искоса взглянулъ на Вольскаго и, чтобы отвлечь старика отъ непріятныхъ мыслей, шутливо продолжалъ:

— Когда, напримѣръ, я вижу въ январскіе дни дамъ въ тоненькихъ чулкахъ и съ открытой шеей, мнѣ, знаете, начинаетъ казаться, будто мужчины и женщины представляютъ собой двѣ различныя расы. Которыя появились на свѣтъ на совершенно различныхъ широтахъ. Вы — подъ экваторомъ, а мы у полюсовъ.

— Замѣчательная теорія, — презрительно пробормотала Горева.

— Да. Ну, а затѣмъ, когда женщины, это самое, размножились на югѣ, а мужчины на сѣверѣ, обѣ эти группы начали передвигаться, стали искать новыхъ пастбищъ и столкнулись, наконецъ, въ центральной Европѣ. Въ Парижѣ, напримѣръ. Или въ Лондонѣ.

— Такъ. Я вижу, Николай Ивановичъ, что жара дѣйствуетъ на мужчинъ, и особенно на толстяковъ, очень неблаготворно.

— Погодите, господа… — проговорилъ Павелъ Андреевичъ, повернувшись въ сторону воротъ. — Кажется, они. Да. Идутъ. Хорошо, что не опоздали къ завтраку.

Молодые люди медленно направились къ тому мѣсту, гдѣ сидѣли старшіе. У обоихъ лица были мрачныя. Видъ какой-то растерянный.

— Что-нибудь случилось? — здороваясь съ сыномъ, удивленно спросилъ Вольскій.

— Да… Была исторія, — не глядя въ глаза отцу, угрюмо пробормоталъ Сергѣй. — Вотъ, пусть Викторъ разскажетъ.

— А что такое?

— Ахъ, Павелъ Андреевичъ, — вздохнувъ, заговорилъ Шоринъ. — Не даромъ я не довѣряю этой Савойѣ. Представьте: на горѣ ночью какіе-то мошенники напали на насъ и ограбили. Отобрали пальто, плэды. А у Сережи, кромѣ того, отняли мѣшокъ.

— Что вы говорите? Не можетъ быть!

— Къ сожалѣнію, фактъ.

— Удивительно… А всѣ утверждаютъ, что населеніе въ Савойѣ очень приличное. Николай Ивановичъ, вы слышали?

— Я пораженъ…

— Вообще, можетъ быть населеніе здѣсь и приличное, — съ печальной ироніей въ голосѣ продолжалъ Шоринъ, — но иногда, очевидно, встрѣчаются парни и не особенно любезные. Вотъ, у Сергѣя, между прочимъ, отобрали и кошелекъ. Сколько у тебя было въ кошелькѣ, Сережа? Двѣсти франковъ?

— Нѣтъ, меньше. Около ста приблизительно

Сѣвъ на свободный стулъ, Викторъ съ негодованіемъ началъ излагать подробности возмутительнаго нападенія. Какъ оказывается, къ сумеркамъ молодые люди взобрались на вершину горы и расположились тамъ на травѣ, возлѣ обрыва. Спокойно просидѣли они до восхода солнца, мирно бесѣдуя… И, вдругъ, изъ-за скалъ снизу показалось нѣсколько фигуръ. Можетъ быть, это были пастухи. Можетъ быть, просто бандиты. Молча, не угрожая оружіемъ, бандиты окружили обоихъ туристовъ, приказали отдать все, включая деньги… И такъ какъ ихъ было восемь человѣкъ, то волей-неволей пришлось повиноваться. Слава Богу еще, что не сняли костюмовъ. Иначе была бы картина при возвращеніи домой!

— Это просто невѣроятно, — со страхомъ сказала Ольга Петровна, выслушавъ повѣствованіе Шорина. — Въ такой культурной странѣ и такая гадость!

— Что-жъ, это не Англія, — добавилъ въ свою очередь Суриковъ. — Во Франціи до сихъ поръ не мало дикихъ угловъ.

— Въ такомъ случаѣ, дорогіе мои, — наставительно заговорилъ Павелъ Андреевичъ, обращаясь къ молодымъ людямъ, — я васъ очень прошу не ходить больше по ту сторону долины. Мы сюда пріѣхали вовсе не для того, чтобы развлекать мѣстныхъ хулигановъ.

— А я именно хочу еще разъ пойти, — не глядя ни на кого, твердо произнесъ Сергѣй. — Возьму револьверъ и отыщу негодяевъ.

— Что съ нимъ? — Горева съ изумленіемъ взглянула на Сергѣя. — Онъ одинъ будетъ ловить восьмерыхъ бандитовъ? И притомъ — послѣ плеврита?

— Нѣтъ, нѣтъ, Сережа, пожалуйста, не говори пустяковъ, — строго замѣтилъ Вольскій. — Викторъ, прошу васъ не подбивать моего сына на подобное сумасбродство.

— Я его не подбиваю, Павелъ Андреевичъ. Но что дѣлать, если онъ накалился. Вѣдь, ты накалился. Сережа, вѣрно?

— Разумѣется.

— Ну, вотъ. Вы бы сами посмотрѣли, Павелъ Андреевичъ, какъ онъ негодовалъ. Признаться по правдѣ, я даже не ожидалъ отъ него такой смѣлости. Отдавая кошелекъ, бранилъ ихъ, громилъ, и даже заявилъ, что на-дняхъ вернется назадъ съ оружіемъ и перестрѣляетъ всѣхъ, какъ бѣшеныхъ собакъ. Сережа, было это или не было?