Земь

Мы отрабатывали последний, особенно сложный манёвр в условиях гидроневесомости, когда Владочка сознание потеряла. Она пару раз дёрнулась, потом беспомощно руки раскинула да так и застыла. К ней тут же водолазы бросились. Потом спасатели рассказывали, что в шлеме вода плескалась, к стеклу желтоватые слизистые прожилки налипли. Все испугались, что разгерметизация произошла и она захлебнулась. Когда скафандр сняли, поняли, что Владу просто вырвало. Как тогда, в капсуле. Её быстро в чувство привели, но врачи назначили внеочередную серию подробных обследований. Таких оказий с ней уже много лет не происходило.

Мы с Митькой результатов у себя в комнате ждали. Минут через сорок в коридоре шум раздался, и к нам старший тренер влетел. Он не просто кричал, он бушевал. Я не сразу уразумел, в чём дело. А вот Митька… Он весь пунцовый сидел и лоб дрожащими пальцами отирал. Оказалось, Владочка на сносях.

Часть пятая. Три процента

Владу по-тихому домой отправили. Причину в строгой тайне хранили. Я с Митькой не разговаривал, злился на него. Не столько потому, что он такую оплошность допустил и полёт сорваться мог, сколько оттого, что тот вслед за Владой не бросился, одной уехать дал. Испуганной, с разбитыми сердцем и мечтой. Я не знал, что такое без отца расти, но знал, каково без матери. Годы спустя ко мне осознание пришло, что Митька просто запутался. Между долгом мужчины и долгом космонавта оказался.

Через пару дней Митька прошение об отчислении из экипажа подал – долг мужчины выбрал всё-таки. Молча свои вещи собрал. Уходя, тихо прощения попросил. А за что передо мной-то извиняться? Я не ответил.

Я словно опору потерял и замкнулся. Места Митьки и Владочки парень и девушка из дублирующего экипажа заняли. Оля и Макс. Хорошие ребята, но не близкие друзья. Дедушку ко мне теперь чаще пускали. Он просил не раскисать. Я как-то осмелился и спросил, почему он так хочет, чтобы я улетел, ведь мы могли никогда больше не увидеться. Дедушка ответил, что мою мечту знает и потому сам больше всего на свете желает, чтоб она исполнилась. После этих слов мне легче стало.

За месяц до отлёта я сам Митьке позвонил. Тот жутко обрадовался. Они с Владой помирились и сочетаться собирались. В их голосах молодое счастье звучало, и оно передалось мне.

– Вспоминай наше сено, Стёп, когда будет тяжко. И меня, дурня, – сказал мне напоследок Митька.

За пару дней до начала строгого карантина ко мне отец пришёл. У него бегали глаза, а все движения суматошными казались. Он сел на край кровати, включил свой планшет и на экран показал.

– Видишь?

Первый раз за многие годы я слышал, чтобы он на нормативе говорил. На экране высветилась страница автотолмача. В строке исходника значилось: «Мы хотим мира». В строке переклада – «Ви вонт пис»6.

– Запомнил? А теперь глянь, если вот так написать…

Он быстро стёр исходник и напечатал: «Мы хотим мир». В строку переклада тут же вылетело: «Ви вонт ворлд»7.

Я несколько раз прочитал, и тут меня словно пригвоздило. Хотел сказать что-то, но язык ослушался. Все эти годы отец в себе страшное носил. Одна буква, одна-единственная недописанная загогулина стала причиной исчезновения «Астры».

Системы беспилотника так запрограммировали, что при установлении контакта они могли автоматически передать небольшое приветствие или ответить на самых распространённых земных языках – в зависимости от запроса. Отцу набор фраз прислали, которые он на симплифайд переложить должен был, чтобы в программу «зашить». За исходник он взял, понятно, родной русский. Для скорости автотолмачом воспользовался, а потом, убаюканный верностью перекладов, не все фразы проверил. В русском языке или потеряли, или по неграмотности «а» в слове «мира» не дописали, и автотолмач превратил заверение в добрых намерениях в угрозу мир захватить… Чёрт бы этот симплифайд побрал вместе с автотолмачами! Отец из того исходил, что контакт именно на симплифайде установлен был. Или другом языке, на него походившем. Видимо, обитатели нашего космического близнеца на подобном диалекте говорили или его, по крайней мере, в электронной технике использовали. Система «Астры», должно быть, его распознала, да и выдала: «Ви вонт ворлд»… Понятно, что наши собратья после такого приветствия или на кнопку запуска ракеты-истребителя нажали, или иным способом враждебно настроенный инопланетный корабль придушили.

Годы подготовки, несчётные средства, тонны драгоценных материалов превратились в межзвёздную пыль только потому, что один букву не дописал, а другой переклад не перепроверил. Я не знал, что сказать.

– Но ведь это значит, что они высоко развиты! Они как мы! – пронзило меня.

Отец кивнул.

– Ты знал уже тогда?

– Нутром чуял… Ошибку в лингвистическом модуле через два года нашёл… – он закашлялся. – Будьте начеку, когда к близнецу приблизитесь, сынок. Выходите на контакт первыми, говорите, что с миром пришли.

Папа таким жалким и беспомощным выглядел, что я обнял его. Он прижал меня к себе и долго не отпускал. Я склонил голову ему на плечо и спросил: