Землемер

СОЛОВЕЙ. А то именно, что и вам, сукам, достаётся. Не всё же нам, червячкам, в землю утоптанным быть. Пусть и вам, орёликам пернатым, перепадает иногда, не всем хоть, но тоже, пусть. Богатые тоже плачут! Приятно по сердцу, что и вы можете так же, как и мы. Ладно, тихо, это я куражусь, озорую, гусарю. (Смеётся.)

АЛЕКСЕЙ. Я временно на этом дне, я уеду отсюда!

СОЛОВЕЙ. Вытолкает. Райка, в смысле. Сейчас погадит, придёт и вытолкает. Это второй этаж. Дна ты не видел пока. На дне, на первом этажу, у нас “выблитека” была. Знаешь, что такое “выблитека”? Ну то-то. Съехала “выблитека”. Током стало бить, половину, то есть, двух читателей поубивало!

АЛЕКСЕЙ. Сейчас привезут деньги, я вас всех засыплю деньгами!

СОЛОВЕЙ. Засыпь. Лаурка, пошли, хватит тут! Ты чего ему глазки строишь? Понравился, что ли, доходяга эта тебе? Ну, я тебя погоняю!

ЛАУРА. Он хороший.

СОЛОВЕЙ. Ишь, разговорилась! (Вырвал из рук Лауры кошку-копилку.) Поклади! Ещё ты мне тут будешь говорить так? Кто хороший? Этот? А ну, пошла! Ты что это на мужиков стала заглядывать? Я тебе один хороший, боле никто, поняла?!

Толкает Лауру перед собой, пошли по лестнице вниз. Лестница скрипит. Возле берёзы Соловей взял банку с соком, поставил пустую. Лаура бегает по крапиве вокруг дома.

Со стороны моста к дому идёт с чемоданом в руках АНТОНИНА — маленькая, худенькая женщина. Она в бывшем когда-то белом, а теперь сером, не простиранном костюме: пиджак в обтяжку, под пиджаком белая блузка, юбка. Тоня запыхалась, сняла туфли на высоких каблуках и идёт босиком. У колонки подставила ноги под струю воды, вымыла ноги, попила с руки. Подошла к дому. Поставила чемодан. Ворона пролетела и выронила кусок сухого горелого хлеба изо рта. Кусок к ногам Тони упал, рассыпался на крошки. Тоня вздрогнула. Повертела головой туда-сюда. Встала на цыпочки и заглянула в дырку на оконных ставнях на первом этаже. Что-то увидела там, отпрянула. Молчит, оглядывается. Вороны каркнули, взлетели с березы. Тоня увидела Соловья. Тот стоит с банкой сока, улыбается — рот до ушей. Вдруг подпрыгнул, изобразил что-то руками.

АНТОНИНА. Эй, дедушка? Это Академика Сорина, дом пять?

СОЛОВЕЙ. Экстерьеристая дамочка, маленькая! К нам?

АНТОНИНА. Я говорю, это дом пять? Академика Сорина, пять?

СОЛОВЕЙ. Пять, пять, двадцать пять! Романовская, не Сорина! Машины заляпали номер, подлые! Такая пава, к нам?! Такие только при купце были, купец Романов тут жил и улица называлась Романовская, а потом поменяли на Сорина, на мусор какой-то, мусорский, на соринку, на грязь, на мразь, поменяли, но всё равно говорят: Романовская улка, никто её Соринской не зовёт, через город ниточкой тянется-претянется, и мост Романовский, и “выблитека”, хоть городская номер два, а Романовская, двух читателей поубивало тут, и они были убитые читатели романовские! Привезли? Правда? Я-то не верил, думал: врёт всё?! (Смеётся.) Деньжата? Чемодан?

МОЛЧАНИЕ.

АНТОНИНА. Куда-то сюда переехал сегодня Алексей Сорин? Может быть такое?

СОЛОВЕЙ. Может! (Смеётся.) Раз в сто лет и палка выстрелить может!

АНТОНИНА. Мне его надо.

СОЛОВЕЙ. Ну, раз надо — пошли, покажу. Показать?

АНТОНИНА. Да. Или нет. Чемодан помогите, пожалуйста, отнести.

С неба к ногам Соловья упала ворона, потрепыхалась и сдохла.

Ух, опоссум какой! (Смеётся.) Здорово тут! Как на даче в деревне, да? И как в театре. Там в самый трагический момент падают номерки. (Хихикнула, поправила платье.) А тут вороны. А вы любите театр?

СОЛОВЕЙ. Дохнут, да! Круговорот воды в природе называется! Я травлю крыс, крыс дохлых едят вороны и падают, и получается, что вороны дохнут от того, что я травил крыс! Крысу живую поджечь, говорят, надо, как рванет по норам, как завоняет дымом, и сразу все крысы убегут! А жалею крыс, они ж живые, тоже пить-есть хочут, так? (Пляшет, ноги задирает, смеётся.)