Землемер

Пауль быстро пролистывает несколько страниц и натыкается на статью, посвященную юбилею со дня смерти ученого и философа Ансельма Нойбургского, жившего в начале шестнадцатого века. На гравюре — очень бородатый старик, похожий на доброго волшебника, в роскошной мантии и меховой шляпе с полями. В руке его прибор, похожий на астролябию и микроскоп одновременно. Симпатичный дяденька. Пауль принимается читать биографию Ансельма, продираясь через вычурный готический шрифт журнала.

Ансельм Нойбургский, как следует из его фамилии-прозвища, родился и прожил всю жизнь в городишке Нойбурге и, судя по всему, даже ни разу не выезжал за его пределы. Ему это было и не надо. Ансельм принадлежал к той же плеяде универсальных гениев, что и Да-Винчи с Ньютоном — то есть, мог, грубо говоря, по капле воды представить океан со всеми его обитателями. Ансельм был придворным ученым нойбургского короля Отто, составлял гороскопы, разбирал манускрипты, толковал сны, искал философский камень, смешивал тинктуры, словом, делал все, что положено делать средневековому ученому и даже сверх того. Он служил еще отцу короля Отто, толстяку Сигизмунду Красивому, собрал на королевские деньги библиотеку старинных философских трактатов — несколько тысяч томов — и, как уверяют, прочел их все. Для книжной коллекции был выстроен каменный дом с уникальной стеклянной крышей. Чтобы охранить такое количество книг от частых в ту пору пожаров, Ансельм запретил употреблять в здании библиотеки свечи и факелы, вместо этого дневной свет с помощью хитроумной системы зеркал направлялся в любой уголок библиотеки, даже в подвал. Здание сохранилось и до сегодняшнего дня, правда, в середине восемнадцатого века стеклянную крышу, разбитую необычайной силы градом, пришлось заменить черепичной. Зеркала постепенно тоже пришли в негодность, были демонтированы, остались лишь бронзовые кронштейны. Но книги уцелели все, и любой интересующийся может за скромную плату в городскую казну посетить большой библиотечный зал и осмотреть высящиеся до потолка стеллажи книг, вмещающие в себя всю мудрость прошедших веков. Открывать книги, к сожалению, запрещено, уж больно они ветхие.

Итак, после рождения королевского наследника, то есть, будущего Отто Первого, Ансельм приставляется к малышу в качестве воспитателя и учителя. И, похоже, Ансельм с возложенной на него задачей справился вполне, поскольку король Отто вошел в историю с приставкой Мудрый. Отто правил своим небольшим королевством разумно и милостиво, науки и ремесла при нем процветали, со своей женой Кундигундой король жил в полном согласии, причем имел кучу наследников, которые позже, на удивление, даже не передрались из-за папочкиного трона, видимо, сказалось воспитание. В общем, идиллическая средневековая картинка.

Пауль недоумевает, чего же ради «Ежемесячник компониста и технического статистика» посвящает такую большую статью какому-то полузабытому алхимику, пусть и гению. Тем более, сейчас, в военное время. Двумя абзацами дальше он находит ответ на свой невысказанный вопрос.

Когда маленькому Отто исполнилось восемь, Ансельм принялся обучать его музыке, а именно, игре на клавесине и органе. В дворцовой часовне, разумеется, был небольшой орган. Беда была в том, что мальчик никак не мог запомнить какой ноте соответствует какая клавиша, а ведь надо было играть сразу на двух клавиатурах, и еще нажимать ногами на полторы дюжины педалей. Тогда Ансельм пошел на небольшую хитрость — он наклеил на каждую клавишу клочок бумаги и написал на них цифры, обозначающие номер октавы и порядковый номер ноты, например, 11 — для ноты А первой октавы, 12 для ноты В и так далее. По сути, Ансельм изобрел числовой метод обучения музыке, который после его смерти был благополучно забыт и открыт заново в Италии только сто пятьдесят лет спустя. К сожалению, революционная метода никак не помогла конкретно в этом случае — Отто так и не выучился играть на органе, зато позже, уже в зрелом возрасте, сам, безо всяких учителей, овладел игрой на флейте и музицировал просто на удивление, хотя и без нот.