Землемер

Во всяком случае, он, наверное, беден, — подумал я, когда получил способность рассуждать, — иначе он не оставил бы Урсулу в этой хижине, в обществе только одного землемера да грубых пограничных жителей. Если сердце ее не может принадлежать мне, по крайней мере я могу поделиться с ней моим состоянием и ускорить таким образом ее замужество." Некоторое время я воображал, что буду меньше страдать, когда увижу, что Урсула обеспечена и счастлива. Но вслед за этим я почувствовал, что еще долго не буду в состоянии привыкнуть к мысли видеть ее счастливой с другим. Несмотря на то, первая минута спокойствия дала мне уверенность, что я могу способствовать соединению Урсулы с избранным ей человеком. Я даже на минуту подумал об этом с истинным удовольствием, а потом целые часы строил планы к осуществлению своей мысли. Находясь в таком расположении духа и уступив, наконец, сильной усталости, я крепко заснул на густых ветвях того дерева, на котором сидел.

Я проснулся на заре. Сначала я почувствовал какое-то одеревенение и боль во всех частях тела, происходившее от жесткости моей постели, но ощущения эти скоро прошли, и я немного успокоился. С удивлением я заметил, что был накрыт маленьким, легким одеялом, какие обыкновенно употребляются жителями лесов в летнее время. Сначала это меня встревожило: одеяло не могло же появиться само собой, но достаточно было минутного размышления, чтобы убедиться, что только рука друга могла укрыть меня. Я встал с моей постели и стал осматриваться вокруг, с нетерпением желая увидеть моего неизвестного друга.

Место, в котором я находился, не отличалось ничем от других частей леса. Такие же бесконечные огромные ряды деревьев, тот же густой лиственный свод, такая же темная и неровная поверхность земли, та же свежесть воздуха. Недалеко от меня вытекал из холма ручеек; я подошел к нему, чтобы напиться воды, и тайна покрывала вдруг объяснилась. У подошвы холма я увидел Онондаго. Неподвижный, как окружавшие его деревья, он стоял, опершись на карабин, и рассматривал какой-то предмет, лежавший у его ног. Я подошел ближе и увидел, что это был человеческий скелет. Странное и поразительное зрелище в глуши леса! Человек так мало занимал места и так редко появлялся в пустынях Америки, что в этом месте подобный след пребывания его производил больше впечатления, чем в многолюдных округах. Индеец так внимательно рассматривал кости, что не заметил, или, по крайней мере, не хотел заметить моего приближения. Я должен был дотронуться до него, чтобы обратить на себя внимание. Довольный тем, что мог избежать разговора о самом себе, я воспользовался настоящим случаем и заговорил о скелете.

— Верно, человек этот погиб насильственной смертью, Сускезус, — сказал я, — иначе он был бы похоронен.

Без сомнения, это следы какой-нибудь ссоры между краснокожими воинами.

— Он и был похоронен, — ответил индеец, не удивляясь моему приходу. — Посмотрите, вот и яма!.. Вода размыла землю, и кости вышли наружу.., больше ничего. Я знаю, что он был зарыт, я сам присутствовал при этом.

— Как? Ты знал этого несчастного?.. Тебе известна причина его смерти?

— Да, я знаю. Он был убит еще во время войны с французами. Ваш отец тогда был здесь, и Джеп тоже. Гуроны совершили это убийство. Мы наказали гуронов бичом. Да, да, это было уже очень давно!

— Я слышал об этом кое-что. Наверно, здесь и был захвачен неприятелями и убит со всеми своими работниками межевщик Траверз. Отец мой с несколькими друзьями своими нашли их тела и похоронили.

— Да, но они плохо распорядились, иначе кости не вышли бы из земли. Точно, это скелет межевщика; я узнал его. Он когда-то поломал себе ногу. Посмотрите, вот и знак.

— Не вырыть ли нам новую могилу, Сускезус, чтобы опять похоронить его.

— Только не сейчас. Землемер хотел это сделать. Он скоро будет здесь. Между тем есть другое дело: все земли кругом принадлежат вам, к чему же торопиться.

— Да, они принадлежат моему отцу и полковнику Фоллоку. Несчастные были убиты на их земле, в то самое время, когда они межевали ее. Говорят, что наступившие тогда смуты заставили прекратить работу, которая далеко не была еще закончена.

— Правда. А чья здесь мельница?

— Здесь поблизости нет никакой мельницы, Сускезус, да и быть не может, потому что ни одна часть мусриджских владений не отдавалась никогда в аренду и не была продана.

— Может быть, но здесь точно есть мельница. Ее слышно издалека: пила громко визжит.

— Не слышишь ли ты ее и теперь?

— Сейчас нет, но я слышал ночью. Тогда ухо острее — далеко слышит.

— Согласен, Сускезус. Так в прошедшую ночь ты слышал шум пилы?

— Да. Ошибиться было невозможно, потому что шум слышался не дальше, как за милю отсюда.., в той стороне!

Это было поважнее открытия скелета. Я имел при себе грубо начерченный план всех наших владений; рассматривая его внимательно, я заметил, что недалеко от того места, где мы находились, обозначен был ручей, очень удобный для постройки на нем пильной мельницы, потому что берега его были покрыты соснами и высокими холмами.