Землемер

Это точно доказывало, что скваттеры систематически вырубали лучшие деревья в наших лесах и смело презирали права владельцев. Мысль о том, что я был представителем моего отца и полковника Фоллока, а также и чувство собственного достоинства, не позволили мне отступить, если бы даже того требовало благоразумие.

Мне необходимо было рассеять тяжелое чувство, которое томило меня с тех пор, как Урсула отвергла мое предложение, и поэтому я был готов отважиться на самые смелые поступки. Мы еще не показывались, и Сускезус воспользовался этим, чтобы посоветоваться со мной, прежде чем мы появимся перед людьми, которым выгоднее было убить нас, нежели позволить нам удалиться. Сускезус руководствовался при этом не чувством самосохранения, а благоразумием опытного воина, который находится в трудных обстоятельствах.

— Вы знаете их, — сказал он. — Это злые вермонтские скваттеры. Вы думаете, что эта земля принадлежит вам, а они считают ее своей. Приготовьте карабин и действуйте им в случае необходимости. Наблюдайте за ними.

— Понимаю, Сускезус, и буду осторожен. Видел ли ты раньше кого-нибудь из этих людей?

— Кажется. Когда бродишь по лесу, встречаешь разных людей. Старик, который стоит вот там, отчаянный скваттер. Его зовут Мильакр. Он говорит, что всегда может иметь тысячу акров земли, когда только пожелает.

— Это доказывает, что он очень богат. Тысяча акров земли! Жирный кусок для бродяги, особенно когда он может иметь его всегда. Ты говоришь не об этом ли седом старике, который полуприкрыт оленьей кожей?

— Да, это Мильакр. У него всегда достаточно земли, он берет ее где только найдет. Он говорит, что переплыл великое соленое озеро и пришел на запад, когда был еще ребенком. Он всегда сам все для себя делает. Он живет в Гемпшир-Грант. Но послушайте, майор, почему же он не имеет прав на эту землю?

— Потому что наши законы не дают ему их. Уважение к чужой собственности одно из условий общества, в котором мы живем, а эти земли наша собственность, а не его.

— Лучше не говорить об этом ничего, да нет и необходимости говорить. Не упоминайте о ваших землях.

Если он примет вас за шпиона, то, пожалуй, застрелит.

Бледнолицые убивают шпионов, отчего же краснокожие не делают этого!

— Шпионов расстреливают только в военное время.

Неужели ты думаешь, что эти люди решатся на подобную крайность? Они, конечно, побоятся строгости законов.

— Законов! Да что для них законы? Они никогда не видели законов, не слыхали о них и понятия о них не имеют.

— Во всяком случае я решаюсь выйти, потому что кроме любопытства меня побуждает к этому и голод. Но тебе, Сускезус, не нужно показываться, оставайся здесь и жди, что будет. Если меня схватят, ты можешь по крайней мере известить об этом землемера, и он будет знать, где найти меня. Оставайся здесь, я пойду один.

Прощай.

Сускезус был не такой человек, чтобы отступать. Он не сказал ни слова, но едва я сделал шаг вперед, как он занял свое обычное место впереди и пошел прямо к скваттерам. Четверо из них стояли в воде, исключая старого начальника, известного уже под именем Мильакра, который с двумя молодыми людьми оставался на сухом месте, как будто приобретя на это право услугами, оказанными им в деле нарушения общественного порядка.

Они заметили наше неожиданное появление, услышав треск сухой ветки, на которую я нечаянно наступил.

Услышав этот шум, старый скваттер быстро оглянулся и увидел Онондаго, который стоял в нескольких шагах от него. Я стоял за ним. Мильакр не выказал ни удивления, ни беспокойства; он знал Сускезуса, и хотя тот пришел к нему сюда в первый раз, но они уже раньше часто встречались и всегда неожиданно. Поэтому никакого неприятного чувства на лице скваттера не выразилось; напротив, он встретил Сускезуса дружеской улыбкой, хотя несколько насмешливой.

— А, это ты Бесследный! А я уж думал, не шериф ли.

Эти твари приходят иногда в леса, но никогда из них не возвращаются. Как ты нас нашел здесь, Онондаго, в самом отдаленном убежище?

— Я слышал ночью шум мельницы; пила громко говорит. Я голоден и пришел просить пищи.

— Что ж. И очень кстати, потому что у нас никогда еще не было столько провизии, как сейчас. Голубей — что листьев на деревьях, а закон не запрещает еще пока охотиться на голубей. Впрочем, нужно будет смазать колесо на мельнице. Оно так болтает, что может и выдать нас… Милости просим, войдите. Завтрак должен быть готов, чем богаты, тем и рады. Ну, что новенького, Бесследный? — спросил скваттер, тронувшись с места. — Мы живем, как видите, в глуши; если и узнаем что-нибудь, так это от ребят, которые сплавляют лес по реке.

Я думаю дела в Олбани идут довольно хорошо и можно надеяться получить какую-нибудь выгоду от досок. Пора, пора получать хоть что-нибудь за свои труды.

— Не знаю, я никогда не торговал досками, — сказал индеец. — Никогда их не покупал. У меня нет необходимости в досках. Вот порох, так это другое дело. Так ли?