Землепроходцы

Петр выкатил на базар восемь бочонков вина и по­просил Ивана помочь в торговле. Вино разбирали — успевай наливать! Жена Петра, Мария, уже несколько раз уносила пушнину в амбар, а к бочонкам все тяну­лись служилые и камчадалы.

— Налетай! Хорошо винцо, ядреное суслецо! — ве­село выкрикивал Петр. — Как ударит хмель — так баш­ка с петель!

Неожиданно возле часовенки, где Мартиан совершал обряд крещения приведенных с Авачи пленников и плен­ниц, раздался такой шум и вой, что возле столов с това­рами покупателей как ветром сдуло. Толпа, толкаясь и вопя, кинулась к часовне поглядеть, что там происходит.

Петр не решился оставить свои бочонки, зато Иван поспешил за всеми. Пришлось крепко поработать лок­тями, прежде чем ему удалось пробиться в передние ряды, стеснившиеся возле часовни.

В центре образованного толпой круга, возле ступе­нек паперти, шла потасовка. Десятка два казаков, под­бадривая себя криками, сплелись в тесный клубок. Взлетающие кулаки, залитые кровью лица, разодран­ные кафтаны — все говорило о том, что драка нешу­точная.

— Антихристы! Сатанинское семя! — кричал с па­перти Мартиан, вращая налитыми кровью глазами. — Прокляну! Всех прокляну!..

Но его мощный бас тонул в реве толпы.

Из разговоров соседей Иван уяснил причину ссоры. Всему виной оказалась окрещенная Степанидой камча­далка редкой красоты, приведенная в острог Данилой Беляевым, саженным, медвежьей хватки казаком. Он сразу после крещения намеревался обвенчаться с ней. Но оказавшийся возле часовни Атласов велел отвести Степаниду в свой дом. Красота камчадалки, должно быть, так поразила его, что он на глазах у все­го честного люда совершил святотатство, силой вырвав новокрещеную из-под венца. Беляев, разумеется, ре­шил не уступать свою добычу, и вспыхнула ссора.

Сочувствие толпы было на стороне Беляева, однако ввязываться в потасовку казаки не спешили. Беляев, известно, башка отчаянная. Ясно, что Атласов после драки постарается поумерить его пыл плетьми. У мно­гих, как и у Ивана, чесались кулаки, но все чего-то вы­жидали, стараясь лишь время от времени изловчиться подставить незаметно ногу кому-нибудь из атласовских дружков.

Иван по подсказке соседей вскоре разыскал глаза­ми и камчадалку, из-за которой разгорелась драка. В разодранной малице, с обнаженными смуглыми пле­чами, упав на колени, она жалась на ступеньках папер­ти к ногам Мартиана, видя в нем единственного своего защитника. У новокрещенки были удивительно длинные и пышные волосы, иссиня-черные, как у всех камчада­лок. Они струились по ее плечам, по гибкой талии и бедрам, окутывали босые ноги и стекали дальше вниз по ступенькам. Ивану никогда не приходилось встре­чать столь длинных волос. Но еще больше его удивило лицо Степаниды. Страстное и дерзкое, несмотря на испуг, с полными яркими губами, оно поражало сочета­нием младенческой свежести и зрелой женственности, исходящей от широких коричневых глаз и густых, при­поднятых к вискам бровей. Была в этом лице неведо­мая дикая прелесть, от которой останавливается дыха­ние. Ивану стало понятно, почему Беляев кинулся на самого Атласова.

Вначале казалось, что верх все-таки возьмет партия Беляева. Слишком много злости накипело у казаков против Атласова, и они бились отчаянно и озверело, подбадриваемые криками толпы. Алый кафтан висел на Атласове клочьями, борода была залита кровью. Жи­листый и костистый, в драке он был верток и смел, однако, должно быть, сознание собственной неправоты заставляло его дружков отступать, а вместе с ними пя­тился и сам голова, красный от гнева, от сознания предстоящего позора бегства.

Но тут сквозь толпу пробилось к паперти еще чело­век восемь казаков из ближайшего окружения головы. Должно быть, кто-то сообщил им, что Атласова бьют возле часовни, и они успели вооружиться кистенями. Врезавшись в свалку, они быстро склонили чашу весов в пользу Атласова.

Возмущенные крики из толпы о том, что бой нечестный, привели и совсем уж к неожиданному результату: Атласов вырвал из-за кушака пистоли и навел на тол­пу. Его дружки выхватили из ножен сабли. По выра­жению их обезумевших от ярости лиц было видно, что они не замедлят пустить в ход оружие по первому сло­ву головы, и толпа, затравленно ворча, стала расхо­диться. Избитого, окровавленного Беляева увели под руки домой.

Атласов шагнул к паперти, оттолкнул плечом трясу­щегося от ярости Мартиана и рывком поднял на ноги Степаниду. Камчадалка покорно пошла за ним. Ивана поразило, что новокрещенка, едва почувствовав руку головы, как будто сразу успокоилась. Страх сменился на ее лице любопытством, и она безбоязненно озиралась вокруг.

Атласов, подведя ее к столу купца, торговавшего бухарскими шелками, велел ей выбирать все, что она за­хочет. Степанида выбрала несколько ярких платков и сразу устремилась к столу с бусами и серебряными без­делушками. Этого добра она набрала полный подол. Атласов, угрюмо и в то же время удовлетворенно усме­хаясь в бороду, уплатил за все, что она пожелала взять.