Земли, люди

Другой — самъ предсѣдатель — сказалъ: «Сэръ Роджеръ Кэзментъ, вы будете отсюда отведены въ тюрьму, а изъ тюрьмы на мѣсто казни, и тамъ вы будете повѣшены за шею до тѣхъ поръ, пока не умрете. И да сжалится Господь Богъ надъ вашей душой!». Къ чему третій человѣкъ въ парикѣ добавилъ: «Аминь!». Обрядъ этотъ, не свободный и отъ кощунства, въ судѣ надъ Роджеромъ Кэзментомъ звучалъ особенно зловѣще. Какъ бы ни относиться къ идеѣ и къ дѣлу Кэзмента, этотъ человѣкъ былъ героемъ и отдавалъ жизнь за родину. А о снисхожденіи къ его душѣ молилъ Господа Бога лордъ Редингъ, — онъ же дѣловой адвокатъ Айзексъ, котораго незадолго до того вся Англія называла «Маркони-Айзексъ» и которому газеты, послѣ марконіевскаго дѣла, совѣтовали навсегда оставить политическую дѣятельность.

Вслѣдъ за судебнымъ приговоромъ извѣстнѣйшіе писатели Англіи, Холлъ Кэнъ, Голсуорти, Честертонъ, Беннетъ, Конанъ-Дойль, Джеромъ, Зангвилль, обратились къ правительству съ просьбой о помилованіи Кэзмента. Но ограниченные черствые адвокаты, управлявшіе тогда Англіей, какъ они правятъ почти всѣмъ міромъ, отказались удовлетворить эту просьбу. Роджеръ Кэзментъ былъ повѣшенъ 3-го августа 1916 года въ Пентонвилльской тюрьмѣ.

Передъ смертью онъ изъявилъ желаніе перейти въ католическую вѣру, — вѣру своего народа. Ирландскіе писатели утверждаютъ, что въ тюрьмѣ священникъ передалъ ему письмо изъ Ватикана: римскій папа посылалъ сэру Роджеру Кэзменту, вмѣстѣ съ отпущеніемъ грѣховъ, свое послѣднее благословеніе.

Приведу нѣсколько строкъ изъ газетнаго отчета о казни, — добавлю, что только въ Англіи въ ту пору такой отчетъ могла пропустить военная цензура.

«Ирландскій мятежникъ Роджеръ Кэзментъ умеръ сегодня, въ девять часовъ утра, въ Пентовилльской тюрьмѣ, на англійскомъ эшафотѣ смертью предателя. Его тѣло было погребено въ негашеной извести на дворѣ тюрьмы. Послѣднія его слова были: «Я умираю за родину. Въ Твои руки, Господи, предаю свою душу»...

«Передъ воротами тюрьмы съ утра стала собираться большая толпа. Безъ двадцати минутъ девять зазвонилъ тюремный колоколъ. У стѣны, очень близко отъ мѣста эшафота, обособленно отъ толпы, стала небольшая группа ирландцевъ. Они явно собрались здѣсь для того, чтобы ихъ единомышленникъ зналъ въ свои послѣднія минуты, что по близости отъ него находятся немногочисленные друзья.

«Незадолго до девяти колоколъ пересталъ гремѣть. Наступила мертвая тишина. Всѣ понимали, что это значитъ: осужденный человѣкъ всходилъ на эшафотъ. Еще черезъ минуту раздался новый тяжелый ударъ колокола. Одновременно въ толпѣ поднялся дикій гулъ, — изъ насмѣшекъ, издѣвательства и истерическихъ рыданій»...

________________________

Предоставляю читателямъ разобраться въ морально-политической сторонѣ всего этого дѣла, — это не такъ просто. Скажу только, что въ военное время въ любой странѣ любой судъ поступилъ бы точно такъ же, какъ англійскій. Теперь всѣ англійскіе Рединги любезно-почтительно бесѣдуютъ съ министрами ирландскаго государства, которые въ 1916 году были присуждены къ смертной казни за общее преступленіе съ Роджеромъ Кэзментомъ. Точно такое же преступленіе совершилъ въ ту пору русскій подданный и австрійскій офицеръ Іосифъ Пилсудскій, — онъ, вѣроятно, также былъ бы казненъ, если-бъ попалъ въ плѣнъ въ 1916 г. Въ такихъ дѣлахъ только успѣхъ даетъ возможность отличить подвигъ отъ преступленія, а преступленіе отъ ошибки. Послѣднее вѣрно также для казнящихъ. Ибо часто (хоть и не всегда) оправдываются слова Мальбранша: «Dans les lieux où l'on brûle les sorciers on en trouve un grand nombre».

VIII.

Послѣ провала Дублинскаго возстанія, де Валера былъ перевезенъ въ Англію и заключенъ въ тюрьму «на вѣчныя времена», — смертная казнь была ему замѣнена пожизненнымъ заключеніемъ. На самомъ дѣлѣ, онъ оставался въ тюрьмѣ очень недолго. Собственно, тюрьма и положила начало блестящей политической карьерѣ де Валеры. Въ ту пору онъ былъ еще мало извѣстенъ. По случайности, товарищи избрали его старостой; желающихъ занять эту должность было, вѣроятно, немного. Онъ проявилъ твердость въ обращеніи съ тюремнымъ начальствомъ, — это создало ему популярность. Заключеніе было не очень строгое, сношенія съ «волей» поддерживались постоянно, имя де Валеры стало появляться въ печати.

Надо ли говорить, что въ Ирландіи чрезвычайно интересовались жертвами Дублинскаго дѣла. Среди шестнадцати разстрѣлянныхъ были очень видные люди. Томасъ Макъ-Дона былъ извѣстный поэтъ. Джемсъ Конолли пользовался огромной популярностью среди рабочихъ. Престарѣлый Кларкъ былъ однимъ изъ послѣднихъ представителей феніанскаго движенія и прожилъ большую часть жизни въ тюрьмахъ. Вокругъ возстанія уже складывалась легенда. Молва переносила и за океанъ особенно драматическіе эпизоды. Конолли, тяжело раненый во время уличныхъ боевъ, былъ доставленъ на мѣсто казни на носилкахъ. Пленкетъ, за нѣсколько часовъ до разстрѣла, въ полночь, обвѣнчался со своей невѣстой, — она добивалась чести носить всю жизнь его имя.