Земли, люди

Впослѣдствіи Ганди объяснялъ свои дѣйствія тѣмъ, что онъ въ ту пору себя чувствовалъ гражданиномъ Великобританіи. Позднѣе, по его словамъ, онъ увидѣлъ, что ошибся: индусы не граждане, а паріи Британской Имперіи. «Мои глаза открылись», — писалъ Ганди черезъ три года послѣ окончанія войны и послѣ того, какъ англійское правительство разъяснило, что Индія, собственно, уже имѣетъ Свараджъ, и что, къ сожалѣнію, по разнымъ обстоятельствамъ, ничего больше сдѣлать въ настоящее время нельзя{10}.

Теперь это у Ганди больное мѣсто, въ которое неизмѣнно тычутъ его враги. Они находятъ, что глаза махатмы открылись нѣсколько позднѣе, чѣмъ можно было бы желать. — «Зачѣмъ мы вообще сунулись въ міровую войну? — спрашиваютъ враги Ганди. — Намъ ее истолковала по своему нація, не пользующаяся репутаціей большой прямоты и искренности, и мы сдуру приняли англійскую версію войны. Мы пошли воевать съ нѣмцами, которые намъ никакого зла не сдѣлали, — пошли выручать англичанъ, отъ которыхъ никогда не видѣли ничего, кромѣ зла».

Противники Ганди указывали и на то, что опытъ міровой войны былъ въ его дѣятельности не первымъ: въ пору трансваальской войны онъ также стоялъ за англичанъ, хотя признавалъ, что право на сторонѣ буровъ. По мнѣнію Ганди, индусовъ одинаково угнетали и буры, и англичане; однако, индусы должны были предварительно попытаться убѣдить Англію, что ей не слѣдуетъ воевать съ бурами; а такъ какъ они этого не сдѣлали, то, какъ граждане британской имперіи, они обязаны, и т. д. Были у него и другіе доводы, — я привожу наиболѣе характерный. И тогда, какъ теперь, политическая діалектика Ганди у европейцевъ должна была вызывать нѣкоторое чувство неловкости, — за себя или за него, это ужъ каждый рѣшитъ по своему.

Впрочемъ, ссылка враговъ на то, что Ганди обманывали и прежде, его никакъ смутить не могла бы: онъ самъ писалъ, что сторонникъ Сатіаграхи долженъ и въ двадцать первый разъ повѣрить человѣку, обманувшему его двадцать разъ. Будемъ надѣяться, что ужъ въ 22-й разъ махатму не обманутъ, — если вообще здѣсь можно говорить объ обманѣ. Какъ бы то ни было, споръ индусовъ о прошлогодней оріентаціи насъ вообще мало интересуетъ. Важнѣе морально-философская драма самого Ганди. Ошибся ли онъ въ оріентаціи или не ошибся, — куда же дѣвалась Сатіаграха?

VI.

Зато Сатіаграха примѣнялась послѣ войны въ борьбѣ съ англійскимъ правительствомъ за Свараджъ. Разсказывать исторію этой борьбы не стоитъ, — она ничѣмъ не отличалась отъ борьбы съ бурами. Сказка про бѣлаго бычка, развязки которой мы и по сей день не знаемъ. Непротивленіе злу насиліемъ, неучастіе въ злѣ... Неучастіе въ злѣ шло такъ далеко, что, по наставленію Ганди, индусы взяли своихъ дѣтей изъ англійскихъ школъ. Противъ этого рѣшительно высказался Рабиндранатъ Тагоръ. Онъ не безъ основанія говорилъ, что, если хорошей индусской школы нѣтъ, то нельзя отказываться отъ англійской. На это Ганди отвѣчалъ критикой англійскаго воспитанія и европейской культуры вообще.

Изъ проповѣди неучастія въ злѣ выросла идея бойкота британскихъ товаровъ. Появилась знаменитая прялка, Ганди рекомендовалъ заняться пряжей всѣмъ индусамъ. Этотъ совѣтъ онъ далъ проституткамъ, на митингѣ которыхъ, не безъ театральности, появился въ 1921 г., — идея не блистала оригинальностью: у насъ въ свое время, если не въ жизни, то въ повѣстяхъ съ честнымъ направленіемъ, студенты покупали для «падшихъ созданій» швейныя машины. И то же самое Ганди предписалъ Рабиндранату Тагору: «Всѣ должны прясть. Пустъ займется пряжей и Тагоръ! Таковъ долгъ этого дня, а о завтрашнемъ подумаетъ Господь Богъ».

Все это было элементарно, — конечно, превышало средній уровень европейской политической элементарности. Было бы безполезно спрашивать Ганди объ его отношеніи къ республикѣ, къ монархіи, къ диктатурѣ, къ соціализму. О большевикахъ онъ въ свое время высказывался рѣзко-отрицательно. Въ послѣднее время — быть можетъ, подъ вліяніемъ Ром. Роллана — онъ сталъ сдержаннѣе и въ оцѣнкѣ большевиковъ. По крайней мѣрѣ, въ Парижѣ онъ уклонился отъ отвѣта на вопросъ о своемъ отношеніи къ совѣтскому строю, сославшись на незнакомство съ предметомъ. Вѣроятно, онъ все-таки кое-что о совѣтскомъ строѣ слышалъ? Въ крайнемъ случаѣ, онъ могъ намъ посовѣтовать бороться съ большевиками посредствомъ Сатіаграхи, и мы его поблагодарили бы за этотъ цѣнный совѣтъ.