Земли семи имён

– Заказ для тебя, мастер, – всё так же напряжённо отозвалась колдунья, вынимая из-под мантии свёрток размером с яблоко. Не сводя глаз с Грегора, развернула тряпицу и протянула мастеру полыхающий рыжим шар.

Грегор раскрыл ладонь, но колдунья не спешила отпускать шар, внутри которого боролись с синевой пряные маковые сполохи. Она придержала бушующую сферу и кивнула мастеру:

– Будь с этим осторожнее. Это шар ворожеи-швеи, она с огнём в ладах. Как расколешь – искры пойдут до неба. Лучше подержи в огне для начала, пусть сроднится с мастерской. Да в огне и раскалывай.

– Не учи учёного, – резко ответил Грегор, вытаскивая из кармана толстые перчатки и ласково принимая шар. Рассматривая ало-синюю карусель внутри, он тихо, словно сам себе, произнёс: – До чего необычен…

Глядя в шар, он позабыл, кажется, и о колдунье, и о Хедвике, что всё ещё стояла, не шелохнувшись, у самого очага. Наконец мастер спохватился:

– Дверь-то прикрой. Какой заказ у тебя ко мне? Пыль добыть из этого чуда?

– Верно, мастер.

– Дорого возьму, – предупредил Грегор, не в силах оторваться от причудливого танца сумеречных и закатных отблесков внутри сферы. – Такую красоту рушить…

И вдруг спохватился, спросил уже совсем иначе – из голоса пропала несвойственная ему мягкость, глядел мастер подозрительно и ледяно:

– А с каких это пор колдунья из Мёртвого города воровством промышляет?

– Тебе что до дел колдунов? – процедила та на одной ноте, будто слова лишнего сказать боялась. – Дали заказ – выполняй. Заплачу, сколько скажешь.

Грегор осторожно опустил шар на потрескавшуюся полку над очагом, заваленную перьями, наждаком, щипцами и прочей мастеровой мелочью. А потом с неожиданной прытью выскочил вперёд и схватил колдунью за красный шёлковый отворот мантии. Схватил, но вместо шёлка сквозь пальцы прошёл один воздух…

– Кто ты, иллюзия? – крикнул он, нашаривая на комоде справа склянку с порохом, перемешанным с каменной пылью. – Кто? – страшным голосом взревел он и уже занёс было руку с пригоршней чёрного порошка, как колдунья вдруг осыпалась на пол густой струёй пепла, а на её месте возник сумеречный вор – тёмный плащ, футляр с лютней, перчатки с рунным шитьём, да серебро плещется в зрачках. Не понадобилось и аграфа-барбариса, чтобы узнать Файфа.

– Эй-эй! – воскликнул он, выставляя вперёд руки. – Пороху не мечи! Вспыхнет не хуже рыжего шара!

– Чтоб тебя! – в сердцах прошипел мастер, ссыпая порошок обратно в склянку. – Явился в полночь в обличье колдуньи! Где твой ум, где мои нервы? Дурачина ты, шут гороховый, а не вор сумеречный! Знала бы твоя братия, как их властелин в бабьем платье шурует!..

– Ну, разошёлся, – с насмешливой, нарочитой неловкостью развёл руками Файф. – Чем я могу искупить вину, мастер Грегор?

– Объясни для начала, зачем тебе такой маскарад понадобился!

– Впечатлила меня вчерашняя ярмарка. Я ведь совсем близко к девушке-кристаллу подошёл, да не успел иллюзию как следует разглядеть. Вот и решил сам попробовать, приноровиться… Кто знает, когда сумеречному вору пригодится мастерство личину сменить?

– Иллюзия, личина, – проворчал Грегор, тщательно обтирая ладони лоснящейся тряпицей. – Врёшь! Тебе, поди, не иллюзия, а сама девушка-кристалл приглянулась. Вот и пришёл.

– Будет тебе ворчать! Шар рыжий с пылу с жару добыл, вот и пришёл поскорее. Сам знаешь, чужие шары при себе держать – спятить недолго.

– Кто бы говорил. Только про «с пылу с жару» не рассказывай. Вижу, что шар давно забрал – едва тёплый. Твой собственный шар уж маковыми прожилками, поди, пошёл от него. Носишь у сердца не одну неделю, мог бы до завтра подождать. Так зачем на ночь глядя наведался? Ведь и был у меня уж сегодня.

– Шёл неподалёку.

– Вот как. А я другу твоему сказал, что ты в Траворечье нынче бродишь.

– А я и там побывал. Ну, так что – купишь шар?

– Куплю. Сколько берёшь?

– А где же гостья твоя? – как бы невзначай спросил Файф, пока Грегор возился с мешочком, в котором за день порядочно убавилось серебра. – Или уже и от тебя убежала?

– Что-то жжётся твой интерес, что искрящая лучина, – усмехнулся мастер, протягивая ему два слитка. Но взять плату Файф не спешил.

– Да, – наконец произнёс он, оглядывая комнату, служившую в тесном домике и прихожей, и кухней, и приёмной для гостей. – Жжётся, что лучина. Никогда не угадаешь, где тебя волчий взгляд подстережёт.

– Это у кого волчий-то взгляд? – изумлённо спросил мастер. Долгие годы знал он Файфа, ещё дольше скупал у него краденые шары, а таких нот в его дудочке[3] не слыхивал.

– У девочки этой. Взгляд волчий, повадки лисьи, а внутри дракон.

– Скорее уж русалка, – растерянно произнёс мастер. – Бери плату да уходи подобру-поздорову. Не лезь к девчонке, дай обвыкнуть…

– На что мне твоё серебро, – странно ответил Файф, не глядя на мастера. – Лучше о ней расскажи. Говорила обо мне? Спрашивала?

– Иди, иди, нечего ей с тобой якшаться, сумерек набираться! – уже громко велел Грегор и твёрдой ладонью упёрся лютнику в грудь. – Иди. В гущу её не тащи.

Властитель воров медленно перевёл взгляд на руку мастера. Медленно кивнул.