Земля

В такое время крестьяне ходили по гостям, так как все видели, что небо старается за них в поле и поливает их посевы, и им незачем гнуть спину и таскать ведра на шесте, перекинутом через плечо. И с утра они собирались то в том, то в другом доме и пили чай, и ходили из одного дома в другой, пробираясь босиком по узкой меже под большими зонтами из промасленной бумаги. Женщины сидели дома; шили башмаки, чинили одежду и готовились к празднику Нового года.

Однако Ван Лун с женой нечасто ходили в гости. В деревне, состоящей из полудюжины разбросанных в беспорядке домов, не было другого дома, где было бы так тепло и сытно, как у них, и Ван Лун боялся, что если он будет якшаться с соседями, они начнут просить у него взаймы. Приближался Новый год, а у кого было вволю денег на одежду и на угощение?

Он сидел дома, и, пока жена чинила и шила, он брал бамбуковые грабли и осматривал их, и если где-нибудь порвалась веревочка, он вплетал новую, свитую из собственной пеньки, и на место сломанного зубца он ловко вставлял новый.

И то же, что он делал с полевой утварью, жена его О Лан делала с домашней утварью. Если глиняная посуда давала трещину, она не выбрасывала ее, как другие женщины, и не говорила, что нужно завести новую. Она перемешивала глину с землей, замазывала трещину и медленно нагревала ее, и посуда снова была, как новая.

И потому они сидели дома и радовались друг на друга, хотя они почти никогда не говорили друг с другом ничего, кроме нескольких отрывистых слов, вроде: «Ты оставила на посев семян от большой тыквы?» или: «Мы продадим пшеничную солому и будем топить печь бобовыми стеблями». Изредка Ван Лун говорил:

– Хорошая сегодня лапша.

И О Лан отвечала уклончиво:

– В этом году у нас хорошая мука.

В этот урожайный год Ван Лун получил от продажи зерна пригоршню серебряных монет сверх того, что им необходимо было истратить, и эти деньги он боялся держать в поясе и не говорил о них никому, кроме жены. Они вместе придумали, где держать серебро, и жена ловко выдолбила маленькую ямку в стене их комнаты за кроватью, заткнула дыру комочком земли, и она стала совсем незаметной. Но оба они, и Ван Лун и О Лан, втайне чувствовали себя зажиточными и запасливыми. Ван Лун сознавал, что денег у него больше, чем он может истратить, и расхаживал среди соседей, довольный сам собой и всем окружающим.

Глава V

Приближался Новый год, и приготовления к нему шли в каждом доме по всей деревне. Ван Лун отправился в город и там в свечной лавке купил квадратные листки красной бумаги, на которых золотой тушью были нарисованы иероглифы счастья, и несколько штук с иероглифами богатства. Эти квадраты он налепил на свою утварь, чтобы она принесла ему счастье на Новый год. На свой плуг, и на ярмо быка, и на оба ведра, в которых он носил удобрение и воду, он наклеил по квадрату. И потом на двери дома наклеил полоски красной бумаги с написанными на них пожеланиями счастья, а над порогом – кружева из красной бумаги, разукрашенные узором и очень тонко вырезанные. Он купил красной бумаги, чтобы склеить новую одежду для богов, и старик сделал это довольно ловко своими трясущимися руками. И Ван Лун взял ее и надел на двух богов в храме Земли и зажег перед ними курильницу в честь Нового года. И для дома он тоже купил две красные свечи, чтобы зажечь их под Новый год перед изображением бога, которое было наклеено над столом в средней комнате.

Ван Лун снова пошел в город и купил свиного сала и белого сахару, и жена растопила белое сало и взяла рисовую муку, смолотую из своего риса между двумя жерновами, к которым можно было припрягать быка, прибавила к муке сала и сахару и замесила сдобное новогоднее печенье, такое, какое пекли в доме Хванов.

Когда печенье было разложено на столе рядами, готовое для посадки в печь, сердце Ван Луна переполнилось гордостью. Ни одна женщина в деревне не умела делать того, что сделала его жена, – испечь печенье, какое только богачи едят по праздникам. Часть печений она украсила красными ягодами и зелеными сухими сливами, уложив их так, что получились цветы и узоры.

– Жалко их есть, – сказал Ван Лун.

Старик не отходил от стола, радуясь, как ребенок, ярким краскам. Он сказал:

– Позовем моего брата, твоего дядю, вместе с детьми – пускай они посмотрят!

Но сытая жизнь сделала Ван Луна осторожным. Нельзя приглашать голодных людей смотреть на печенье.

– Не годится глядеть на печенье до Нового года: это приносит несчастье, – ответил он поспешно.

И жена, руки которой были перепачканы мукой и салом, сказала:

– Это не для нас. Мы не так богаты, чтобы есть белый сахар и сало. Я пеку их для старой госпожи в большом доме. На второй день я возьму с собой ребенка и понесу ей в подарок печенье.

В глазах Ван Луна печенье приобрело еще больший смысл. Он был польщен, что его жена войдет как гостья в большой зал, где когда-то он стоял так робко и в такой бедности, и понесет своего сына, одетого в красное, и печенье, сделанное из лучшей муки, сахара и сала.