Земля 2.0 (сборник)

Больше батюшка с нею не разговаривал – прогрел резаки, подхватил в две нижние руки огромные молот и кирку и, склонившись, вышел из хранилища, переступая шестью суставчатыми ногами.

Аля посидела минутку на полу, закрыв глаза и представляя, что сейчас проснется и все окажется сном. Потом поднялась и побежала к воротам – не мимо домов, а через лес. Там было тихо и ярко, на поляне задумчиво ел траву слоненок Гришка, на ветках танцевали сороки, где-то кричала кукушка.

У ворот была толпа – Аля узнавала знакомые лица, девчонка из Второй держала Ефима, заломив ему руку за спину под странным углом, вот стояла Анфиса, вцепившись в ручки Игрековой коляски (его-то зачем сюда притащила?). Посреди толпы стоял батюшка Алексей, – а ворота уже открывались, и из них выходил немыслимый великан – в полтора раза батюшки больше, с резаком, уже гудящим раскаленной плазмой, с телом, укутанным в толстые защитные пластины из того же молекулярного стекла, что и купол Доммы.

– Лана, – выдохнули дети Второй Доммы, склонили головы и три раза стукнули себя по груди.

Лана остановилась, обвела толпу четырьмя окулярами по бокам.

– Здравствуйте, дети, – сказала она голосом глубоким и раскатистым, совсем не женским. – И ты, Алеша, здравствуй. Без цветов пришел на встречу? Двадцать семь лет не виделись! Впрочем, как говорится, дети – цветы жизни. Я, пожалуй, заберу твоих…

– Что ты творишь, Лана? – Батюшка Алексей стоял неподвижной скалой, бархатистый голос гулко отражался от купола Доммы. – Где остальные? Я же с Тихоном только вчера разговаривал…

– Откуда тебе знать, что это был Тихон, а не его голосовой синтезатор? Видишь ли, Алешенька, – Лана шагнула ближе, сочленения мощных ног загудели. – В нашей ситуации доверять можно только тому, что видишь живьем. Я с вас уже полгода глаз не свожу – все про вас знаю. Жаль, до Третьей Доммы мои боты не долетают, далеко. Но теперь у меня будет куда больше ресурсов…

– Что ты сделала со своей семьей, Лана? – с ужасом спросил батюшка Алексей. – Тихон, Нина, Малуша? Где они? Дети… – Он обвел толпу окулярами, чуть останавливаясь на пришельцах из Второй. – Вы же родились, чтобы строить новый мир, по слову Господа, с чистого листа…

– Они и строят, Алеша. Только я поменяла правила. На чистом-то листе их легче всего переписать. Нет у них других богов, кроме меня. Знакомо звучит?

И Лана вдруг прыгнула – с места, резко, страшно, как пятитонная самка богомола. Батюшка покачнулся от удара, не устоял, упал, покатился из-под нее, быстрым движением поднялся. Больше они не разговаривали – гулкие удары сменялись шипением резаков, гнулся металл, и дрожали камни Зиона. Батюшка, сбив Лану с ног и не давая подняться, трижды ударил ногой по ее боку, и стекло захрустело, посыпалось осколками. Батюшка занес молот, чтобы разбить окуляры, наполовину ослепив Лану, – но она вдруг взметнула щуп и, не глядя, послала луч из резака в толпу детей. Страшно закричала Марья, оседая в пыль, схватившись за живот. Лицо ее стало белым-белым, как торосы льда за куполом Доммы, а рот открывался и закрывался, будто она быстро и неслышно что-то говорила. Батюшка замер, повернулся, сделал шаг к девочке, и тут Лана, выхватив у него молот, не поднимаясь, обрушила удар на одно из его колен, тут же, перенаправив энергию отдачи, – на другое. Батюшка Алексей рухнул тяжело, окончательно, так что сразу стало ясно – уже не встанет. Лана снова подняла молот, опустила, разбивая корпус, подняла. Дети из Второй Доммы дышали тяжело, торжествующе, даже пот на лбах выступил – будто они вместе со своей Ланой врага крушили.

Аля бежала к Марье – та лежала, скорчившись, постанывала, глаза закатывались от болевого шока. Аля пока ее руки разжала, чтобы на ожог посмотреть, пока пульс проверила – битва Оберегов уже кончилась. Тихо стало, тихо, только Марья поскуливала.

– Промоем ожог, перевяжу, – сказала Аля, поднимаясь. – По боку луч скользнул, мышцу пережег, но органы не задел.

И замерла в ужасе – с молота, что Лана победно держала в верхнем щупе, капала бело-розовая масса, слизь кокона, прожилки того, что полминуты назад было батюшкой Алексеем.

– Лана, – выдохнули дети из Второй Доммы, шагнули вперед, постукивая себя ладонями по груди. Шагнули с ними и некоторые из Первой – восхищенно смотрела вверх кроткая кудрявая Анфиса, ее губы прошептали: «Лана», а глаза наполнилиь молитвенным светом.