Земля и небо

К Земле межпланетные корабли подходили крайне редко — на исполинские конструкции нежестко связанных меж собой двигательных секций и грузовых платформ действовала гравитация, самым причудливым образом разворачивая их, угрожая столкновениями с многочисленными спутниками, станциями и прогулочными яхтами. Поэтому прием всех межпланетных рейсов осуществлял ТТЦ «Луна-орбитальный», а возле самой колыбели человечества сновали юркие буксиры, орбитальные самолеты, развозившие исключительно пассажиров с поверхности планеты и те же прогулочные яхты, дорогое удовольствие для богатых прожигателей жизни.

Все это вертелось и крутилось вокруг Земли в кажущемся беспорядке, но Егор наверняка знал, что в хозяйстве «Земли-Первой» беспорядка быть не может. За беспорядок здесь навеки вечные списывают на грунт, поэтому любое перемещение даже самого безмозглого яхтсмена — «Панки», — ворчал Георгиныч, — жестко контролировалось до последней коррекции. А зайди в кабину пилотов, теоретически, конечно, да послушай радио и голова распухнет от обилия переговоров.

При этой мысли на Веселова словно повеяло чем-то родным, до боли знакомым. Скоро, часов шесть и вот она, родная станция. На секунду, ровно до того момента, когда орбитальный самолет отвалил от заправочной горловины техцентра, Егор ощутил беспокойство: а сам-то справлюсь? Сумею разобраться в многоголосье радиопереговоров окололунного пространства?

И тут же, полностью переключаясь на проплывающую за бортом серебристую громаду ТТЦ, он одернул сам себя: «Справлюсь»…

Дорога, дорога… Почти десять часов полета. Исчезло чувство дискомфорта, вызванное сначала невесомостью, а потом перегрузкой при полёте, часа три Егор проспал и проснулся под бессмертное «Белое солнце пустыни», под верещагинское: «За державу обидно…» Пока досмотрели фильм, пока пообедали — по Гринвичу ровно тринадцать часов — вот уже и Луна.

Пейзаж возле спутника Земли на первый взгляд казался беднее, ведь не было здесь столь эффектного заднего плана в виде земной поверхности — планета наоборот висела над головой, отражая намного больше света, чем Луна. Но, как уже было сказано, «Луна-орбитальный» принимала межпланетные грузовики и отсутствие видов Земли с орбиты с лихвой искупалось видом висевших вокруг техцентра исполинских конструкций, вытянутых до десятка километров в длину.

Пассажиры самолета, среди которых немало было тех, чей пункт назначения находился далеко за Поясом астероидов, приникли к экранам, обсуждая, какой транспорт ближе к ТТЦ «Луна-орбитальный», из-за обилия торчавших в разные стороны причальных ферм больше напоминавший морского ежа. Пилоты буксиров постоянно жаловались на эти фермы, — вспомнил Егор. Таскать составы грузовых платформ вблизи техцентра было настоящим мучением и диспетчер, проложивший неудобный курс буксиру, мог изрядно о себе наслушаться, в свободное от вахты время придя в кают-компанию.

Мягкий толчок возвестил о стыковке и пришла пора отстегивать ремни, разминать затекшее тело и выстраиваться в очередь к выходу. Каким бы неумехой Егор себя не считал, но к невесомости он за все эти годы привык, и чувствовал себя как рыба в воде, почти незаметными движениями направляя тело в туннели космической станции, плавно огибая людей, попадавшихся навстречу. Людей было много — станция жила, обслуживала мощный поток пассажиров и грузов во все сектора Дальнего Внеземелья и чем дальше, тем больше становилось и тех и других, так, что на приличном удалении от ТТЦ заложили ещё одну станцию, «Луна-орбитальный-2».

Транспортно-технический центр представлял собой громадный — двести метров в длину, почти семьдесят метров в диаметре — цилиндр, расположенный перпендикулярно оси эклиптики. Нижняя часть служила для стыковки разного рода космических аппаратов (как правило, пассажирских орбитальных самолётов, космических яхт и орбитальных буксиров), в средней находилось сердце техцентра — реакторная установка, сопряжённая с двигателями коррекции, верхнюю же часть занимали жилые уровни с диспетчерской башней в самом верху. Каждая из секций станции была отделена от остальных герметичными переборками, а жилые уровни ко всему прочему, могли быть отстрелены в космос и долгое время существовать автономно. Безопасность здесь была на высоте, ибо Внеземелье ошибок не прощает — с этого начинались почти все лекции в Институте гражданской космонавтики.