Земля-кормилица Рассказы Очерки

Она вставала раньше всех, выметала избу, готовила завтрак, и так прохлопотав весь день дотемна, последней в деревне гасила огонь. Поздно ночью, прикрутив немного фитиль в лампе и собираясь только на минуточку прикорнуть на лавке, девушка засыпала крепким сном с клубком ниток или недочищенной картофелиной в руках.

По большим праздникам Оне выдавалась возможность поспать подольше, а потом убрать свой уголок, который хозяева предоставили ей на черной половине избы. Здесь, подле груды решет, хозяйственной утвари и рыболовных снастей, стояла и ее сколоченная из досок кровать. На прибитом к стене коврике висело ее рукоделие, сохранившееся еще с того времени, когда она была пастушкой: сумочка для всяких головных украшений, другая — в форме конверта, с вышитым на нем голубком. Между ними помещалась выцветшая, плохонькая фотография в рамке, оклеенной еловыми шишками: между двух девушек, на фоне замка, изображенного посреди высоких развесистых деревьев, и канала с плавающими по нему лебедями, стояла Она, простоволосая, с букетиком цветов в руках. В ногах кровати стоял высокий комод, покрытый белой салфеткой. На самом почетном месте красовались аккуратно начищенные ботинки и старый, истрепанный альбом с картинками, вырезанными из газет; какие-то господа, виды городов… Между страницами альбома хранились разглаженные бумажки от конфет. От всего этого веяло одиночеством.

Уголок этот был предоставлен Оне только после того, как она приступила к обязанностям взрослой служанки. В бытность свою пастушкой она довольствовалась корытом, в которое постилался старый ватник. До двенадцати лет проспала она на этой странной постели. Забитая нуждой и рано узнавшая тяготы жизни, девочка росла медленно. Только насмешки соседей, что она до сих пор пользуется люлькой, заставили ее однажды вечером заупрямиться; горько плача, она наотрез отказалась спать в корыте.

Теперь, стирая белье или моясь в этом корыте, Она часто вспоминает первые дни своей жизни в хозяйском доме. Это было очень давно, и многое уже успело изгладиться из ее памяти.

Детство она провела у тетушки, которая жила в маленькой, ушедшей в землю избушке, возле костела. Тетушка была низенькая, щупленькая женщина с белым, точно бескровным лицом, аккуратная, чистоплотная и проворная. Все в ее домике, так же как и сама она, пропахло кореньями и яблоками. Всегда у нее сидели женщины, с которыми она могла часами говорить о болезнях; иногда посетительницы шептались с тетушкой, с опаской поглядывая на Ону, тогда еще маленькую девочку. Тетушке приносили сала, масла, а от нее уносили коренья и травы, которые тетушка выдергивала из множества разных пучков. Подавая травы, она обыкновенно добавляла:

— Сама увидишь — как рукой снимет. Только не забывай: принимай натощак, перед едой.

Коренья и травы тетушка собирала в поле. Эти путешествия остались в памяти Оны самыми светлыми воспоминаниями детства. Поднявшись рано утром, положив в корзиночку сыра и хлеба, закрыв на засов дверь, они вдвоем уходили за город. А там начиналась приятная и увлекательная жизнь: на каждом шагу им попадались встречные, пешие и на лошадях, чаще всего это были тетушкины знакомые; они здоровались с ней, а тетушка спрашивала:

— Ну, как поживает мой Бенадукас? Здоровенький ли растет? Большой стал?

Почти каждому встречному задавала тетушка этот вопрос, с тою лишь разницей, что каждый раз она называла разные имена. И на приглашение навестить их тетушка неизменно давала обещание зайти проведать: тут — Бенадукаса, там — Теклике или Юргутиса.

Через какой-нибудь час пути они подымались на холм, где, неподалеку одна от другой, стояли две мельницы. Отсюда был виден весь утопающий в садах городок, крытая жестью, сверкающая на солнце крыша костела и башня, похожая на козий сосок. Спустя еще некоторое время новый холм заслонял и городок и башню. Тогда глазам открывалась долина, пестреющая разноцветными полосками посевов и садиками усадеб. По дну долины бежала извилистая река Венгре. Здесь, на лугах, начинался тетушкин трудовой день. Пока она собирала травы, пока находила сотни целебных кореньев, выкапывая их концом палки или щепочкой, у Оны было достаточно времени, чтобы порезвиться, побегать, насобирать цветов, напрыгаться на берегу реки. В полдень обе, усталые, разморенные жарой, усаживались где-нибудь в тени и с удовольствием ели принесенное с собой.

Однако долиной путешествие не кончалось: тетушка сворачивала в деревню посмотреть «на своих ребят». Отворяя ворота, хозяева радостно выбегали ей навстречу. Те, что помоложе, целовали ей руку и почтительно осведомлялись:

— Ну, что, как, матушка, все коренья собираете? Находите ли, что вам надо?

— Спасибо, нахожу, сынок, — отвечала она. — Много нахожу. Гляди, сколько набрала! — и, раскладывая на пучки свои травы и коренья, она любовно перечисляла их названия.

Угостив тетушку самым лучшим, что бывало в доме, хозяева провожали ее с подарками.

Старушка добывала на пропитание не только кореньями: часто ее и днем и ночью вызывали к больным.