Земля Лишних. Беги, хомячок, беги (СИ)

Удар вышел смазанным и слабым, сказывается отсутствие опыта. От него больше вреда, чем толку - глаза Худого, до этого ничего не выражавшие, наливаются злостью. Он радостно щерится остатками зубов - теперь у него полное моральное право меня избить до полусмерти, я напал первым. Даже таким кадрам иногда нужен предлог, чтобы действовать.

Каким-то шестым чувством улавливаю движение сзади-слева, отправляю байку в полёт в том направлении, в попытке сбить удар противника. Отчасти получается, что-то твёрдое лишь приглаживает бок, вместо того, чтобы приложить меня по хребту. По ощущениям больше похоже на кусок трубы, чем на биту, хотя точно не скажу - ни то ни другое до этого в принудительном массаже моего тела не участвовало.

В глазах слёзы, бок горит огнём. Худой крутит нож-бабочку. Выпад - ухожу вправо. Очередной удар со спины проходит мимо - вовремя я отскочил! Не успел обрадоваться, как получаю тычок в спину, лечу вперёд. Худой замахивается, намереваясь пробить с ноги в голову, едва успеваю подставить левую руку. Предплечье принимает на себя удар. Чёрт, как больно!

На автомате ловлю Худого за штанину на возвратном движении. Он дёргает конечностью, пытаясь вырваться, но хрен тебе. Тяну ногу на себя, перехватываю под мышку. Худой приплясывает на одной левой, стараясь не потерять равновесие. Ага, счаз! Приподнимаюсь и наваливаюсь вперёд. Падаю на противника сверху, стараясь припечатать его о землю как можно сильнее. И пока он чуть ослаб, перекатываюсь на спину, прикрываясь Худым, как щитом.

А вот что делать дальше, непонятно. Пыхтим, возимся в пыли, но вырваться из захвата у Худого не получается. Будь это драка один на один, я бы перешёл на болевой, но это значит открыться перед вторым подельником. Надо кричать. Только дух чуть-чуть переведу, а то в лёгких пусто, с этой вознёй.

- Замер, урод! Бросил трубу! Я сказал - бросил трубу! Считаю до трёх! Раз! Два!

“Дзинь” - по пыли покатился отрезок трубы.

- Бам-бам! - ударил по ушам сдвоенный выстрел.

- #%@$&*! - ругается Антон. - Так, козёл, замер! Брось нож! Не то вышибу мозги! Ну!

Нож летит на землю. Худой как-то разом обмяк. Ослабляю хватку, несостоявшегося грабителя стаскиваю с меня.

- Алекс, ты как? - Маршалл протягивает руку, помогая подняться. Взгляд трезвый, злой.

- Нормально, вроде жив, - встаю.

Наконец-то рассмотрел второго нападавшего. Молодой, лет двадцати пяти, мексиканец, с округлыми чертами лица, невысокий, плотно сбитый, мускулистый. Такой мне с пары ударов трубой обеспечил бы вечный покой. На груди расплывается кровавое пятно, из правого кармана такой же, как на Худом, спецовки торчит наполовину вытащенный пистолет.

Вокруг собрались редкие зеваки.Время позднее, прохожих мало, но всё таки есть. Кто-то из них, наверное, и поднял кипиш.

- Скажи спасибо Хелен, - словно читает мои мысли Антон.

За его плечом стоит невысокая худенькая девушка лет двадцати, в узких приталенных джинсах, расписанных совушками, в бордовой майке, опять же с совой и каким-то орнаментом, в зелёном вязаном берете в крупную ячейку на густых каштановых волосах, спадающих водопадом до лопаток. Шея тонкая, как и всё у неё, лицо узкое, курносое, довольно симпатичное, без намёка на загар, отчего в темноте кажется немного бледным. А может, девушка просто не привыкла видеть трупы, вон как тонкие пальчики вцепились в лямку рюкзачка.

- Хелен, я ваш должник, - улыбаюсь.

Девушка постаралась улыбнуться в ответ, и вдруг её глаза становятся похожи на два блюдца, а лицо приобретает мёртвенно-бледный цвет.

- У вас вся майка в крови, - Хелен прикрыла рот ладошкой, тяжело сглотнула и отвернулась.

Смотрю вниз - действительно, в крови. И когда только Худой успел дотянуться?

Мир вдруг качнулся, ноги стали ватными. Оп-па, как-то мне нехорошо.

Антон что-то говорит, но я уже не слышу. В голове только одна мысль: хоть бы ноут не повредили, уроды. Где мне его тут ремонтировать?

Тот факт, что “ремонтировать” надо меня как-то прошёл мимо сознания.

Глава 15

Год 27, 19 марта, понедельник, Сан Антонио

Алекс Северов

В обморок, в отличие от Хелен, я вчера так и не упал.

Хоть Худой и задел меня, пока мы возились на земле, раза три, но раны были резаными, не колотыми, так что, кроме потери крови, ничего страшного не случилось. Местный эскулап, примчавшийся на скорой минут через десять, наложил повязки, сунул девушке под нос что-то пахучее, от чего она в миг пришла в сознание, засвидетельствовал смерть мексиканца, осмотрел второго нападавшего, у которого всех повреждений только кровоподтёк на скуле от моего неловкого удара, и увёз меня в больницу.

Там повязки сняли, раны обработали чем-то полезным, но дюже болючим. На одну, идущую сверху вниз вдоль рёбер, даже швы наложили, пять штук, предварительно вколов обезболивающее. Затем медсестра отвела меня в палату, выдала серую, словно у узника концлагеря, пижаму, и уложила спать.

- ^Etre `a Paris et ne pas essayer un croissant est un crime! (Быть в париже и не попробовать круассан это преступление!), - утро началось с голоса Хелен.