Земля мертвых. Боги войны

– Эта штука называется стафер. И обычно хранится здесь. – Офицер убрал свой стафер в едва заметный карман на брюках.

– Ясно, – кивнул я, повторяя его действия.

– Теперь по поводу способа заброски. У нас не было возможности обсудить. Что ты о нём думаешь?

Я вдохнул, собираясь ответить. Но потом просто развёл руками и выдохнул. Способ был совершенно безумным, как и всё в этом мире.

– Понимаю, – сказал Даниил. – Как у тебя с замкнутым пространством? Тесты проходил?

– Проходил, – кивнул я, – всё в рамках.

– Хорошо. Ну что, если нет больше вопросов – выдвигаемся.

И тут Даниил улыбнулся. Эта улыбка в сочетании с карими глазами, в которых жил арктический, безжизненный холод, выглядела довольно гротескно. До меня только теперь стало доходить, что он, похоже, был рад предстоящему заданию. Более того – возможно, именно этого события он ждал много циклов.

Стиснув зубы, я вышел вслед за офицером из бункера.

Глава 13

– Первая смерть никогда не запоминается, – произнёс Даниил, – даже когда её ждёшь и о ней думаешь.

Я был благодарен ведущему за то, что он первым заговорил. Темнота и натужное шуршание за бортом становились невыносимыми, а нарушить молчание сам я не решался.

– Почему? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор.

– Кто знает? Этому не придают особого значения. Просто курьёзный факт, и всё.

– Ясно.

Мы лежали, плотно прижатые широкими фиксирующими ремнями к ложементу внутри капсулы, замаскированной под большой валун. Способ заброски группы был очень оригинальным, я о таких раньше и не слышал. На южной границе нашего языкового сектора линия фронта проходила по горному массиву, рассечённому множеством ущелий с бурными горными реками. Эти реки тащили с гор много всякого геологического мусора, постепенно их разрушая; кое-где поток был так силён, что вынос породы в море достигал нескольких сотен тонн в сутки. В таких местах образовывались «языки» наносных отложений, выдающиеся довольно далеко в море, на несколько километров. Само побережье уже находилось на территории, контролируемой противником.

Конечно, в самых крупных реках были построены специальные защитные сооружения. Но водных артерий было слишком много; к тому же регулярные оползни частенько сводили на нет все инженерные усилия другой стороны. И уж точно противник не имел никакой возможности проверять каждый валун, скатившийся с гор, на дне потока.

Способ заброски – самое «тонкое» место всего плана. Потому что капсула могла застрять, нас могло похоронить заживо потоком камней и породы, под многометровым слоем. Судя по предварительным исследованиям, вероятность такого развития событий была не слишком высока. Не больше десяти процентов. Однако внутри самой капсулы, в темноте, эта цифра казалась пугающе огромной.

Разумеется, на этот случай нам официально разрешалось использовать вакидзаси, и ни командование, ни служители любой из здешних конфессий нас бы не осудили.

Вот только для меня этот вариант никак не подходил. Даже если представить, что я – как и все люди здесь – имею способность бесконечно возрождаться. Потому что тогда я потеряю память; у меня больше не будет главной отдушины в этом мире, которая позволяет не сходить с ума, – твёрдого знания, что где-то есть мир нормальный. Застрять навсегда здесь, среди вечной войны… от одной мысли об этом кровь стыла в жилах.

Я хотел что-то ещё сказать, придумать любой вопрос – только чтобы снова услышать человеческий голос рядом. И в этот момент Даниил вдруг запел негромким приятным баритоном.

– Хорошая песня, – сказал я, когда напарник замолчал.

– Это молитва, – ответил он.

– Да? Извини, не знал.

– Незачем извиняться. Моя вера не из самых распространённых.

– Расскажи о ней, – попросил я.

– Из меня так себе капеллан…

Я вздохнул.

– …но я попробую, – закончил фразу Даниил. – Мы считаем, что птицы – это проводники душ. Когда приходит время, они забирают воина туда, где нет войны. В лучший мир.

– Да, на этом сходится большинство религий, – вздохнул я, – что есть лучший мир.

– Человеку надо во что-то верить… хотя ты сейчас не поймёшь. Первую сотню циклов люди обычно не очень религиозны. Наверное, потому что не осознают до конца всю бесконечность бытия…

Я помолчал, обдумывая слова напарника. А ведь он прав. Я уже знаю, как тут всё устроено, но не могу принять это на глубинном, эмоциональном уровне. Каково это – идти в бой раз за разом, рождение за рождением. Столетие за столетием…

– Сколько тебе циклов? – спросил я.

Даниил рассмеялся.

– Я думал, ты уже достаточно взрослый, чтобы не задавать таких вопросов, – ответил он, успокаиваясь. – Обычно такое спрашивают совсем младенцы.

– Мне говорили, что я ещё несколько циклов буду учиться, прежде чем меня направят на настоящую операцию, – парировал я.

Теперь молчание было неловким.

– Я ещё помню время, когда самым совершенным оружием был арбалет, – вздохнув, ответил Даниил. – Ты знаешь, что такое арбалет?

Вопрос был не таким простым. В ускоренном курсе истории, который мне прочитали в кадетке, было не так много информации по старинному оружию. И там точно не было упоминания арбалетов.