Земля надежды

— С ее состоянием поступили точно так же, как и с состоянием ее мужа, — ответил Ламберт. — Таков закон, Джонни. Все роялисты потеряли свои дома.

— Принеси мне планы, — попытался утихомирить сына Джон.

— Неси свои проклятые бумажки сам! — взорвался Джонни. — Я не буду участвовать в грабеже королевы! Я не буду притворяться, что жить во дворце королевы и воровать ее фрукты — это не называется грабежом! Ничуть не лучше мародерства! Там все принадлежит погибшему королю!

Он вылетел из дома и сбежал по невысоким ступеням в сад. Они увидели, как он пронесся по аллее и выскочил через калитку к озеру.

Наступило ужасающее молчание.

— Я прошу прощения, — произнес Джон. — Он будет наказан, ваша светлость. Он сам попросит у вас прощения. Он не понимает серьезности того, что говорит.

Джон бросил быстрый взгляд на Эстер, прося о помощи. По меньшей мере, Джонни был виновен в ужасающей грубости, а по большому счету — в измене.

— Мне очень жаль, — еле слышно прошептала Эстер. — Вы же видите, он еще так молод. Он так страдает. Я никак не ожидала, что он может такое сказать, а уж вам — меньше всего. Он прекрасно понимает, что война окончена. Он не активный роялист. Мы все здесь преданы парламенту.

Ламберт откинулся в кресле и взял бокал вина.

— О, нет никакой нужды извиняться, — мягко сказал он. — Много народу по всей стране думают сейчас так же, как и он. Потребуется время, чтобы улеглись эмоции. И хватит, достаточно уже судов по обвинениям в измене. У мальчика сильные чувства, тяжело проиграть целых два сражения, когда тебе нет еще и — сколько ему? — двадцати? Он получил этот шрам в битве при Вустере?

— Да, задело пикой, — сказала Эстер. — Слава богу, глаз остался цел. К тому времени, когда он вернулся домой, почти все зажило. Ему только восемнадцать. Простите, ваша светлость. Его юность прошла в тени войны.

— Он как раз в том возрасте, когда мир видится черно-белым, — спокойно заметил Ламберт. — В настоящей жизни не все так просто. Если бы Карл Стюарт пообещал нам хотя бы половину того, что он наобещал шотландцам, он мог бы спокойно вернуться домой, на свой трон. Но мы не можем доверять ему. Те из нас, кому пришлось иметь дело с его отцом, прекрасно помнят, что Стюарту гораздо легче пообещать, чем потом выполнить обещанное. А сын еще хуже отца по части отказов от обещаний и нарушений обязательств. Он совсем неподходящий пример для Джонни, и уж вовсе недостоин того, чтобы мальчик посвятил ему свою жизнь.

— Я знаю, — печально заключила Эстер. — Но, боюсь, я не в силах переубедить его.

Джонни не вернулся к обеду. Эстер накрыла стол, проследила за тем, как подавали обед, потом сама поела на кухне и наконец вышла в сад поискать сына.

Она знала, куда идти. Он лежал в маленькой весельной лодке, перекинув длинные ноги через корму, глядя в небо, на бледно-голубом фоне которого уже появились первые серебряные звезды.

Эстер села под тем самым деревом, куда они с Джонни приходили кормить уток, когда он был таким счастливым маленьким мальчиком. Прежде чем заговорить, она какое-то время наблюдала за еле двигающейся лодкой.

— Плохо ты поступил, Джонни. Тебе придется извиниться перед лордом Ламбертом. Он — хороший человек, он был добр ко мне.

Лодка слегка покачнулась, когда он приподнялся, увидел ее и снова лег на днище.

— Я знаю, что не прав. Я попрошу у него прощения за свои слова.

— Глупо было вдруг наброситься на него с бранью. Того, что ты наговорил, хватило бы для обвинения в измене.

— Не только меня, но и тысячи других.

— От этого не легче.

Лодка стала раскачиваться тише и медленнее.

— Знаю, — сказал Джонни. — Я сожалею. Я скажу, что сожалею о своих словах, и отцу скажу, и его светлости. Я больше так не буду.

Она ждала. Где-то в саду монотонно покрикивала сова.

— Ты не замерз?

— Нет.

— Проголодался?

— Нет.

— Ты пойдешь домой?

— Немного погодя.

Эстер помолчала.

— Видишь ли, Джонни, сомневаюсь, что даже сам Карл Стюарт переживает больше тебя. Из того, что я о нем слышала, он — легкомысленный человек, который шутя переходит от политических интриг к танцам и, пожалуй, предпочитает танцы. Он проигрывает деньги, собранные для него людьми, рисковавшими своими жизнями. Его друзья пожертвовали ради него и всеми своими состояниями, и даже жизнями. А он по-прежнему наряжается в самые роскошные одежды, отправляется на балы и бесстыдно гоняется за женщинами. Он — пьяница, игрок и распутник. Он — молодой человек, и ты — молодой человек. Но он к своему делу относится крайне легкомысленно. Разве ты должен печалиться о нем? Зачем грустить больше, чем он сам?

— Дело не в этом.

Голос Джонни разнесся над неподвижной водой. Она едва могла рассмотреть силуэт лодки в сгущавшихся сумерках.