Земля надежды

— Ему бы понравился дом, да и бизнес тоже. Бочонки для артиллерийских боеприпасов в разгар войны? Даже и не заикайтесь, что ему не понравилось бы! Александр зарабатывает двенадцать фунтов в год! И это еще до того, как он получит все остальное, что причитается ему по всем привилегиям! Да он прекрасная партия для дочери человека, у которого мало что есть на продажу, причем большая часть его состояния вообще припрятана.

Эстер и Френсис обменялись тайными улыбками, повернулись и пошли в дом.

— Умно ты все сделала, — одобрительно прошептала Эстер своей падчерице.

Френсис подмигнула ей самым неподобающим для истинной леди образом.

— Я знаю, — ответила она, весьма довольная собой.

Весна 1646 года

В апреле, когда почва прогрелась, в саду проклюнулись нарциссы, начала расти трава, а на ветвях деревьев запели птицы, занятые ухаживанием и строительством гнезд, Джон в своих новых католических сапогах расхаживал по дорожкам, мощенным кирпичной крошкой, и учился заново любить свой сад. Он выделил специальный уголок для виргинских растений и наблюдал за тем, как сухие корешки давали крошечные зеленые побеги, а не подававшие никаких надежд сухие семена шли в рост в своих горшках, и их уже можно было пересаживать.

— Будут они здесь расти? — спрашивал Джонни. — Не слишком ли для них холодно?

Джон оперся на лопату и покачал головой.

— В Виргинии перепады температуры гораздо резче, чем здесь, — сказал он. — Намного холоднее зимой и жарче летом. А еще летом месяц за месяцем стоит очень высокая влажность — как компресс. Я бы сказал, что здесь они просто пышным цветом разрастутся.

— А что, по-твоему, будет лучше всего продаваться? — нетерпеливо спросил Джонни. — И что тут самое лучшее?

— Вот это.

Джон наклонился и тронул раскрывающиеся лепестки крошечного растеньица.

— Эта маленькая астра.

— Такая малюсенькая?

— Эта крошка будет большой радостью для садовников.

— А почему? На что она похожа? — продолжал задавать вопросы Джонни.

— Она вырастет высокой, почти тебе до пояса. Будет белая, как маргаритка, на фоне плотных темных листьев и деревянистого стебля. И вырастет ее много. Это что-то вроде кустовой астры, похоже на астры из Голландии. В Виргинии я как-то видел целую лесную поляну, заросшую этими астрами. Будто лес замело белым снегом. А еще я видел, как женщина вплела эти цветы в черные волосы, и я подумал, что это самый красивый маленький цветок. Как брошь, как драгоценность. Я могу назвать это растение нашим именем. Это такая маленькая красавица, которая понравилась бы твоему дедушке. И расти она будет у всех. Ему нравились такие растения. Он всегда говорил, что больше всего радости люди получают от выносливых, некапризных растений.

— А деревья? — подсказал Джонни.

— Если они вырастут, — осторожно сказал Джон. — Вот это может оказаться самым лучшим деревом из Виргинии. Это клен, виргинский клен. Из него можно получать сахар. Если весной, когда начинают двигаться соки, сделать надрез на стволе, будет идти сок. Его собирают, кипятят, и получается грубый сахар. Очень весело, когда в лесу разводят небольшой костер, кипятят сироп, а все дети слизывают пролившиеся капли и бегают вокруг с липкими мордашками…

Он замолчал. Он не мог рассказать своему мальчику о том, другом — сыне Сакаханны.

— А листья осенью краснеют, становятся сочного, великолепного алого цвета, — закончил Джон. — А это — кампсис укореняющийся, декоративная лиана. Когда я построил себе дом, я посадил одну у двери. Растет быстро, как жимолость. Думаю, сейчас уже поднялся до трубы на крыше — если не обрушил весь дом. А вот это росло у меня с другой стороны от входа — виргинская деревянистая лиана, похожа на жимолость. Но лучше всех будет тюльпановое дерево.

Джон дотронулся до саженцев, заботливо посаженных под прикрытием стены. Деревца уже выбросили блестящие, глянцевые темно-зеленые листики на кончиках веток.

— Бога молю, чтобы у нас получилось вырастить их здесь. Они бы очень украсили английские сады.

— И они будут красивее, чем наши каштаны?

Джонни назвал дерево, которое у Традескантов всегда было самой высшей мерой красоты.

— Это единственное дерево, которое я когда-либо видел, способное сравниться с каштаном твоего дедушки. Поверь мне, Джонни, это удивительно красивое дерево. Если мне удастся вырастить тюльпановое дерево и продать его садовникам в Англии, как дед вырастил конский каштан, тогда получится, что мы вдвоем очень неплохо поработали — он и я.

— А что же тогда останется делать мне? — спросил Джонни. — Он путешествовал на восток — в Россию, и на юг — к Средиземному морю. Ты уехал на запад, в Америку. А что же осталось мне?