Земля наша велика и обильна...

– Спасибо, Николай Николаевич! Но вряд ли засну, во мне все дребезжит, как будто жестянки раскатились по каменному полу. И сердце стучит.

– Не увлекайтесь этим эль-карнитином, – предостерег он. – Все эти новомодные штучки выходят боком.

– У меня ацетил-эль-карнитин, – сообщила она.

– Все одно дрянь. К тому же – опасная.

– Это только сегодня, – заверила она.

Он кивнул, но взгляд говорил, что наши спокойные деньки, судя по всему, кончились. И если раньше лишнюю чашечку черного кофе просто так, для удовольствия, то теперь придется поневоле, чтобы сохранить боевую форму круглые сутки, затем и следующую, и следующую. А если кофе не хватит, то придется и заморскую химию жрать, только бы не сойти с дистанции.

Лукошин подошел с огромным бутербродом в руке. Он единственный, кто среди нас не употребляет стимулирующих напитков, хотя фирма «Iron man» поставила нам на халяву, а бодрость старается поддержать колбаской, ветчиной, карбонадами и огромными биг-маками.

– Ну, Борис Борисович, – сказал он, – я вас поздравляю… Нет, бутерброд не отдам, вы должны быть сыты одними этими победами.

Я покачал головой.

– Разве? У меня аппетит только разгорается.

Он задержал бутерброд у рта, в глазах появилось расчетливое выражение. Я улыбнулся загадочно, появился и подошел Андыбин, мы с ним заговорили о создании своей фракции в Думе. Теперь уже понятно, что сумеем, сможем. Лукошин постоял с бутербродом, так и не решившись откусить, наконец отошел в сторонку, а там у него ловко выхватил Лысенко и тут же откусил почти половину, прежде чем ошалевший от такого нахальства Лукошин опомнился и ринулся отнимать сокровище.

С утра здание начали сотрясать звонки, провода раскалились и прогнулись от обилия емэйлов, на видеосвязь вышли одновременно и наши победители в регионах, и всякого рода деятели, которые стараются первыми застолбить дружбу с неожиданно набравшей силу партией. Позвонил Уваров, лидер партии промышленников, поздравил с победой.

По всему зданию шлялись взбудораженные с красными от бессонницы глазами сотрудники, ошалевшие и все еще не верящие, что вот мы, русские националисты, вдруг вошли в силу, нас слушают, нас выбирают! И не где-нибудь на Украине или в Турции, а в России, где признают власть и силу только на том, где клеймо иностранное.

Белович не спит уже третьи сутки, держится на жиросжигающих добавках и кофеине, ввалился кабинет, едва не цепляясь за косяк.

– Борис Борисович? – завопил он испуганно. – А что теперь?

– Падай на диван, – велел я. – Борьба только начинается. Мне нужны выспанные чемпионы!

Голос мой звучал уверенно, во всяком случае для Беловича, у него сейчас в ушах звон и грохот камнепада. У меня у самого похожее, но я – вождь, мне надлежит быть железным. Белович послушно побрел к дивану, повалился как подрубленный. И заснул раньше, чем голова коснулась валика.

Я тоже заночевал в кабинете, а уже утром ко мне ворвался бледный, взъерошенный Бронштейн. Я ощутил недоброе, поднялся с дивана.

– Что стряслось?

Он плотно закрыл дверь, подбежал к столу и вытащил из папки листок.

– Вот!.. Это уже что-то новое.

Меня обдало холодным ветром, в ушах зазвучали колокола. В мозгу вспыхнуло: «Ну вот и все…» На листке золотыми буквами шапка Генеральной прокуратуры, а ниже короткий скупой текст вызова.

– За что? – спросил я.

– Ответят только там, – сказал Бронштейн торопливо. – Это же Россия, мать ее так!.. Но у меня там кой-какие концы, отыскался кореш, словом, удалось узнать, что у вас в Швейцарии оказались два счета, на которых крупные суммы. Даже есть след, что эти деньги ворованные. Не то чеченских банд, не то сбежавших олигархов, а может, и вовсе общак долгопрудненской группировки. Нет, вам пока еще ничего не инкриминируют, приглашают для выяснения… так это называется.

Я в бессилии опустился обратно в кресло. Тело обмякло, будто вынули все кости. Вот и начинается та грязь, что привычна для большой политики. Бронштейн сказал торопливо:

– Борис Борисович, надо было спешить, потому я по дороге к вам, уж извините, позвонил Уварову. Он пообещал прислать лучших адвокатов.

– Адвоката?

– Нет, целую бригаду. Обвинения серьезные, нужно выстроить очень надежную защиту. Не волнуйтесь, Уваров обещает, что сделают все возможное! Отмыться, правда, полностью не удастся, но зато инкриминировать тоже не смогут, а это главное.

Я спросил тупо:

– А что делать с этой бумагой?

– А ничего, – ответил он нерешительно. – Полагаю, что ничего. Уваров сказал, что раз прислали просто так, по почте, то это либо ошибка, либо кто-то там нарочито дал нам шанс. Будем ждать более серьезного вызова. А за это время адвокаты изучат всю проблему. Да вы не огорчайтесь так! Ну что вы весь побелели?.. У нас нет политического деятеля, чтобы не был вымазан дерьмом с головы до ног! Это же Россия, Борис Борисович.

– Черт бы побрал! Все еще Россия.

– К тому же опоздали, – добавил он с победной улыбкой.

– В чем?