Земля наша велика и обильна...

Я влетел головой вперед, сзади навалилось тяжелое, мягко чавкнул дверной замок. Фирсов все еще стрелял, но его трясло, как дерево под частыми ударами топоров. Я с ужасом видел, как из спины и плеч выбрызгиваются фонтанчики крови. У подъезда на ступеньках трое, еще четверо рассыпались по бокам и продолжают стрелять, но уже не по нам: во двор влетел черный бээмвэ с такими же, как у нас, тонированными стеклами. Дверцы распахнулись, из машины застрочили автоматы.

По мне потекло горячее, я с трудом извернулся, тяжелая туша вжимает меня в сиденье и пытается втиснуть в пространство между передними и задними сиденьями. Затем тяжесть слегка сдвинулась, я вывернулся, поднялся, из бээмвэ вывалился человек с автоматом, уже истекающий кровью, еще один сползает по бамперу, автомат на земле, я хотел было выйти, но во двор с визгом ворвался жигуленок с опущенными стеклами, оттуда сразу прогремела автоматная очередь.

Из черного бээмвэ засверкали злые искорки, словно заработала электросварка. Пули с визгом и жестяным скрежетом дырявили обшивку жигуленка. Тут только я заметил, что Чернов, которого я столкнул, истекает кровью, в руке пистолет. Я наконец сунул руку к своей кобуре, пальцы нащупали и стиснули рифленую рукоять. Сердце колотится с такой силой, что ничего не слышу от грохота, руки трясутся.

Из жигуленка вылетел темный комок, понесся к бээмвэ. Дверца распахнулась, один выскочил, стреляя на ходу. Несколько пуль остановили его, комок исчез под днищем машины, раздался мощный взрыв. Машину буквально разодрало, верх слетел, из всех окон брызнули стекла, полыхнуло пламя.

Двери жигуленка распахнулись. Вывалился водитель с такой рыжей головой, что я сперва решил, что она залита кровью, в руке пистолет, сильно хромает, от бедра вниз до колена штанина потемнела и намокла, следом, хромая, выбрался еще один, у этого кровь на плече, пистолет держит неловко в левой руке. Я видел в их лицах отчаянную решимость, с такой народовольцы шли на убийство царя, совершенно не намечая пути отхода, как это делают современные западные террористы.

Раненный в плечо крикнул:

– У него бронированный!

– Я открою, – прохрипел рыжеволосый.

Он выхватил из-за пояса что-то похожее на обрезок узкой стальной ленты с зазубринками. В панике я посмотрел по сторонам, двор пуст, только из окон уже выглядывают привлеченные стрельбой зеваки, кто-то да вызовет милицию, но когда она прибудет…

Внезапно нахлынула ярость. Да, по мне ведут огонь честные и преданные России дураки, но сколько этих чистосердечных идиотов, что готовы затащить ее еще дальше в болото?

Я отжал кнопку блокиратора двери, ногой распахнул с такой силой, что рыжеволосого отшвырнуло, но удержался на ногах, тут же я выстрелил в лицо второго, а затем выпустил две пули в уже начинавшего поднимать револьвер рыжеволосого. Его отшвырнуло снова, упал навзничь и остался, не выпуская пистолет из руки.

Из машины донесся шепот:

– На…зад…

Оглянувшись, я торопливо вдвинулся в машину, захлопнул дверцу. Залитая кровью грудь Чернова часто поднималась, он силился приподняться, я крикнул:

– Лежи, лежи! Сейчас вызову «Скорую»!

– Уже едут, – прошептал он. – Затаитесь… Минут через десять…

Изо рта хлынула кровь, он захрипел, затих. Я в бессилии осматривался, надо бы как-то перевязать, вроде бы есть еще антишоковые средства, но, похоже, его изрешетили пулями всего, кровью забрызганы даже ноги.

Минут через пять во двор влетел серебристый мерседес, выскочили парни в хороших костюмах и мгновенно взяли весь двор под охрану. Еще минут через семь прибыла милиция, а потом и «Скорая». Меня трясло, смерть видел нечасто, да и не привыкнешь к такому, адреналин ударил, едва не разорвал на клочья, жаждалось драться, переворачивать и ломать автомобили.

Под двойной охраной, членов моей партии и милиции, меня перевезли в участок, где часа два снимали показания. Милиционеры уже знают, что РНИ выкинула номер, один из задающих вопросы осторожно попытался выяснить, насколько это серьезно, я огрызнулся:

– Люди погибли!.. Хорошие люди, с обеих сторон хорошие!

Милиционер кивнул, в глазах небольшое сочувствие, но голос оставался ровным:

– Каждый день гибнут. Мы привыкли.

– Но я не привык!

– Извините. Так кто, вы говорите, выскочил из подъезда первым: парень в черной шапочке или же пока не опознанный мужчина в куртке с надписью «High nv-50»?..

Дома я оказался поздно ночью. Причем везли меня снова на двух автомобилях: в одном – охрана, в другом со мной трое телохранителей. Я не успел подивиться, с какой легкостью находят замену убитым людям и сгоревшим автомобилям, один из охранников молча передал мне мобильник. Я услышал голос Уварова:

– Борис Борисович, это Уваров. Как видите, ваши противники начали действовать. Это еще не конец, вам придется принимать дополнительные меры предосторожности. Прошу вас в вопросах безопасности слушаться Терещенко, он сидит с вами рядом.

Я покосился на сопровождающего меня спецназовца, немолодой, зрелый мужчина с выпуклой грудью и бицепсами, от него веет добротой и надежностью, таких очень любят женщины, пробормотал: