Земля недостижимая. Сквозь тюремное окно

Афинская свобода была нераздельно связана с почитанием богов, хотя и ложных. Свобода христианских народов не связана с почитанием Бога, хотя и истинного. Ложная вера эллинская считалась исключительной защитницей демократии эллинской. За это Сократ поплатился головой. Истинная вера христианская не признается защитницей демократии. Перикл должен был приносить жертвы фантастическим божествам Олимпа. Все же многие представители современной демократии не чувствуют обязательств по отношению к вере большинства своего народа, а иногда даже считается передовым как можно больше презирать эти обязательства. Народная вера, вера истины и милости в христианских демократиях, пользуется только той защитой, которую имеют и многие суеверия и ложные теории.

Таким образом, Бог оскорблен, а современная свобода обеднена и повреждена без поддержки истины. Но свобода, не освещенная истиной и необлагороженная милостью, грязна и груба. Такая свобода, как и всякая святыня, мстит за себя. Свобода мстит таким образом, что бежит от общества людей, которые лишают ее истины и милости, а ее место занимает ненавистная диктатура и тирания. Познайте истину, и истина вас освободит. От чего освободит? Освободит от всякой лжи, лицемерия, грубости и вульгарности.

Я есть истина. Без меня ничего не можете. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Я Отец ваш, Который на небесах, а вы братья между собой.

Если бы это Откровение дошло до Демосфена, он бы по–другому защищал демократию афинскую. И если бы это дошло до эллинского философа Платона, он написал бы мудрые книги о человеческом обществе.

***

Без веры в Бога ни рабство невозможно вынести, ни свободу удержать.

На вратах любой христианской страны следовало бы написать крупными буквами слова апостола Павла: К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу (Гал. 5, 13).

Следовательно, согласно христианскому учению цель свободы есть добровольное служение Богу и своим ближним, служение по любви. И рабство есть служение хозяину, но не добровольное, а по принуждению, без личного достоинства и ответственности.

Чем больше свободы, тем должно быть больше личное служение и личная ответственность. При этом душа человеческая усовершенствуется и обожается. И Сын человеческий пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы Он служил.

К несчастью, до сегодняшнего дня свобода главным образом используется для удовлетворения желаний плоти. Но так не может долго длиться, иначе не останется свободы.

На смену нам должно прийти более интеллектуальное, сознательное и совестливое поколение, чем наше, которое будет понимать свободу как святыню, немыслимую без истины и милости. Святая истина, святая свобода и святая милость — триединое целое.

Истина не ограничивает свободу, но придает ей смысл, показывает цель и хранит от порчи, а милость облагораживает для добрых дел.

Поистине, такой свободе людей будут радоваться Небеса и все будущие поколения.

ПЯТАЯ НОЧЬ СУДА

Ночь с четверга на пятницу

В эту ночь Спаса Спасовича не ввели, но внесли в зал суда. От тяжких побоев руки и ноги отказывались ему служить. Поэтому конвоиры внесли его в гробу. Гроб был мелкий из-за экономии дерева, в соответствии с приказом Командования. Отекшие неподвижные руки Спаса были раскинуты в стороны, и он выглядел, как распятый.

Председатель (изумленно спрашивает конвоиров): Почему вы принесли его в гробу?

Конвоир: Господин полковник, мы принесли его в гробу, потому что не нашли никаких носилок, а сам он не может идти. А гроб случайно оказался свободен, вот мы и…

Председатель (в смятении повернувшись к судьям): Господа, здесь самовольно хозяйничает какая-то таинственная рука и, используя недозволенные грубые способы, препятствует законному ходу судебного расследования. Я не могу так. Прошу вас, господа судьи, задавайте вопросы обвиняемому.

Первый судья: Жив ли ты, Спас Спасович?

Спас: И жив, и мертв, как посмотреть, господин подполковник.

Первый судья: Как это?

Спас: Просто. Я мертв как ваш раб, но жив как слуга Христа. Скоро я перешагну через смерть, как через кротовый холмик, и перейду в царство, где не знают ни о рабстве, ни о смерти.

Первый судья: Ты бредишь, капитан Спасович?

Спас: Может быть, но мой бред умнее и полезнее для всего вашего народа, чем немецкая философия Фейербаха, Маркса, Гегеля и Ницше.

Первый судья: Что же ты думаешь о нас?