Земля неведомая

В общем, испанцы, очень быстро лишившись последней надежды связаться с внешним миром, принялись обороняться. Теперь война шла по привычным для них правилам — с осадой, орудийной перестрелкой и ночными вылазками. Среди французов были толковые сапёры, которые провели несколько удачных подкопов и подрывов. В результате чего парочки бастионов испанцы лишились начисто, а ещё несколько были сильно повреждены. К тому же, мы сняли с «Гардарики» четыре нарезные пушки. Повозились с ними изрядно, но дело того стоило… В общем, испанцы продержались ровно неделю. И утром 24 октября прислали парламентёров с предложением о переговорах. На правах командующего я заявила: либо полная капитуляция, либо мы продолжаем обстрел. Испанцы принялись бить на жалость: мол, в городе полно беженцев (будто мы этого не знали), и дальнейшие обстрелы будут означать жертвы среди невинных. Я не удержалась, спросила — мы ведь обстреливаем только укрепления, а не жилые кварталы, откуда же могут взяться жертвы среди невинных? Неужели вы догадались разместить беженцев в форте?… Сеньор офицер обиделся так, будто я нанесла ему личное оскорбление. Напыжился, принял героическую позу и начал с гордым презрением к "проклятым ворам" вещать, что никто из нас не войдёт в город, пока будет жив хотя бы один испанец. В общем, нормальная ура-патриотическая лабуда. Я выслушала его браваду, потом спокойненько пожала плечами и сказала: мол, видимо у вас есть ещё провиант. Но мы подождём с недельку, пока он закончится, а затем снова с вами поговорим. Если бастионы Санто Доминго не рухнут раньше. Испанец быстро сдулся: видимо, у них там действительно с питанием не очень. То-то он был весь какой-то осунувшийся, а на двух его солдат и вовсе жалко было смотреть. Я даже распорядилась покормить этих бедолаг. По тому, как они наворачивали наш походный паёк, и полному лоху в военном деле стало бы понятно: Санто Доминго скоро падёт. Ведь только Ленинграду, кажется, удалось в условиях блокады, голода и постоянных бомбёжек с обстрелами продержаться девятьсот дней. И выстоять. Может, ещё кому, но на ум приходит один Ленинград.