Земля неведомая

В те времена, если поблизости не было дамы, и на самых высших уровнях могли ввернуть в разговор непристойность, крепкое словцо. Но сейчас де Баас смотрел на своего коллегу с Тортуги с нескрываемым изумлением.

— Будьте любезны пояснить ваши слова, — сказал он.

— А вы еще не поняли? — Д'Ожерон уже откровенно издевался. — Вы ведь неглупый человек. Можете попробовать просчитать наши шансы против пиратской эскадры, а потом уже заговаривать о каком-то суде. Или вы думаете, эта дама испугается вашего грозного окрика и сама наденет на себя цепи?

— На этот случай у меня есть страховка, сударь, — проговорил де Баас. — Мой человек на борту галеона. В случае, если мадам выйдет из подчинения, ему приказано ее убить.

— Надеюсь, вы понимаете, насколько это сейчас опасно? — нахмурился д'Ожерон.

— Как бы там ни было, а отозвать своего человека или отменить приказ я уже не могу.

— О, в таком случае я буду молиться, чтобы у вашего человека благоразумие одержало верх над инструкцией, — буркнул д'Ожерон. При всем желании он тоже уже ничего не мог сделать. Разве что действительно помолиться.

Ожидание грозило затянуться. Нервы у обоих губернаторов были на пределе: д'Ожерон теребил манжету, де Баас расхаживал по мостику, и оба молчали. О чем еще говорить? Они здорово прокололись, и дай бог, чтобы опасения месье Бертрана оказались напрасными… А если нет? Тогда им обоим предстоят долгие и тошнотворные объяснения с месье Кольбером, директорами компании, а возможно, и с его величеством. Бунты и во Франции не редкость, но во время войны улаживать еще и эту проблему — увольте. Испания ведь не упустит момент, чтобы воспользоваться этой брешью. Маракайбо-то уже придется отложить на неопределенное время. А там, глядишь, будет готова к выходу в море эскадра, стоящая сейчас на рейде Сантьяго…

— Что это? — Де Баас вскинул подзорную трубу, и, убедившись, что зрение его не обмануло: — Что она делает, черт бы ее побрал?!!

Д'Ожерону и без трубы было видно, как с клотиков пиратских кораблей спускают французские флаги. Плохо знавший мадам Спарроу человек мог бы подумать, что она таким манером пытается уломать бунтовщиков на мирные переговоры. Но уж кто-кто, а месье Бертран хорошо знал эту женщину. Она за все время только раз спустила флаг. Чтобы тут же поднять на клотик красный вымпел и вступить в неравный бой с испанцами. Но сейчас порты ее кораблей закрыты. Стало быть, сражаться она и не думает. Зачем же тогда?..

«Ах, черт, я ее недооценил!..»

Не красные вымпелы, а точно такие же, как на форте Сен-Доменга, трехцветные флаги поднялись над пиратской флотилией. Черная полоса, белая, красная.

— Вы… вы это видите? — вскричал де Баас.

— Вижу, — пожал плечами д'Ожерон, всем своим видом демонстрируя олимпийское спокойствие.

— Это же заговор! — бушевал де Баас. Он крайне редко впадал в такое бешенство, а тут было отчего рвать и метать. — Голову даю на отсечение: это все — и бунт в том числе — ее рук дело!

— Незачем так кричать: я об этом уже догадался, сударь, — невозмутимо ответил д'Ожерон. — Будьте любезны, успокойтесь, вас может удар хватить — на такой-то жаре. Все равно мы ничего не можем с этим поделать.

Де Баас выдернул из кармана камзола тонкий батистовый платочек и вытер взмокшее лицо.

— Господи! — простонал он, закрыв глаза. — Д'Ожерон, вы хоть представляете, что для Франции означает потеря Сен-Доменга?

— Еще ничего толком не известно, сударь, — осадил его месье Бертран. — Шлюпку на воду! — крикнул он боцману. — Месье Вальдемар, — это уже офицеру, стоявшему за его спиной и прилагавшему немалые усилия, чтобы сдержать улыбку, — вы едете со мной.

Де Баас явно хотел сказать что-то насчет заложников и благоразумия, но промолчал, наткнувшись на холодный взгляд своего коллеги. Что ж, д'Ожерон всю сознательную жизнь водился с пиратами, ему виднее, как поступать.

— Я тоже поеду с вами. — Это единственное, что он еще мог сделать ради спасения своего тонущего престижа.

Имей он дело с другим пиратом — поостерегся бы. Взять в заложники богатого и влиятельного господина для этих разбойников как раз плюнуть. Но эта дама… До сих пор она брала в заложники только испанцев, да и то — не в пример иным джентльменам удачи обращалась с ними предельно гуманно. А сейчас ей придется удариться в политику, да и реальной опасности со стороны французов пока не было никакой, так что с этой стороны все должно быть в порядке. При одном условии, конечно.

Если он сам сумеет сдержаться. Франция далеко. Слишком далеко…

18

— Представляете, какие рожи они сейчас скорчили? — посмеивались пираты, глядя на «Экюель». Говорили они, понятное дело, о господах губернаторах, наверняка сделавших уже выводы из всего увиденного. — Сто чертей им куда не надо… А если сдуру палить начнут — потопим к дьяволу.

— Не начнут, не дураки же они, в самом-то деле, — проговорил Хайме, знавший, что его капитан никогда ничего не делает, не прикинув последствия. — О, глядите! Шлюпка!

— Встретим дорогих гостей как положено, — усмехнулась Галка. — С берега, я вижу, вышел кто-то под парусом.