Земля новая

Вскоре выяснилось, что Коля Неледин не имеет ни малейшего представления, кто такие мидии. Пока я ракушки со склизких камней соскабливал, он набрал целую банку улиток. Думал, прибью его, халявщика, только потом. Попозже. Пока пригодится валежник для костра собрать. Дама увидела его банку, аж вся расцвела. Сказала, что её Варей зовут. Ну, Варя, так Варя. Обещала улиток сварить. Я что, против? Ах, не сварить? Пожарить! И смотрит на меня, словно я — Жора. Не понял, я ей что — сковородарь? Но примус пришлось раскочегарить. Керосину было жаль, конечно, на эту блажь, но улитки неожиданно оказались вкусными, заразы такие. Особенно приправа к ним. Прошлогодняя. Нашлась в одной из покосившихся избушек. На этикетке Heinz напечатано. Должно быть, немецкая. Ну, и чёрт с ней. Всё равно на улитках этих и кончилась.

Ха, спор у нас с Коляном вышел на эту тему. Я ему говорю:

— Этот соус — «Генц» называется.

— Ты брешешь, я буквы немецкие читать умею. Тут «Хайнц» написано.

— А поэта их знаменитого лирического ты Хайнрих Хайне называешь?

Стушевался Колян. С роду никаких немецких поэтов он никак не называл, ибо не ведал о существовании оных. Спасла Варвара:

— Поэта звали Генрих Гейне. Чем больше узнаю людей…

— Тем больше нравятся собаки, — закончил я строфу. — Когда уходят герои…

— На арену выходят клоуны, — тут же подхватила Варя.

— Эка у вас система пароль-отзыв отлажена, — удивился Коля Неледин.

— Потому что мы — культурные люди.

— Культурные люди улиток не едят, — парировал Колян, явно приревновав меня к Варваре, что я быстро нашёл с ней общий язык.

Под вечер Коля тепло посмотрел на Варю и потащил даму остров осматривать. А я поёжился и в палатку полез. Тем более что воздушная движуха началась. Палатка — лучшее комароубежище. Вот и решил я на досуге и репеллент сэкономить и «Роман-газету» почитать. Пропустил когда-то давно пару номеров. А когда навёрстывать, как не в отпуске?

Ночью явилась ещё одна автомобиль. А что не так? Обыкновенный запутанный русский язык, ничего не выдумываю. В правилах написано: слова, оканчивающиеся на «ль», могут быть как мужской, так и женской породы. Ага, на выбор рассказчика… Так тут она вся кругом женская: за рулём — Тетяна. Серые очи хладным огнём насквозь простреливают. Полуулыбочка-полуусмешечка присутствует. Мол, знаю я вас. С таких как вы глаз не спускай! А сама автомобиль розовая. Морда стальная, горячая. Четырьмя солнцами-фарами в темноту шпарит. Воздух на два мира режет: тот, где уже проехала, и тот, где вот-вот поедет. И Тетяна с этой автомобили вылезла вся такая. Хвосты резинками из-под денежных пачек собраны, торчат в разные стороны. Чёлка смешная на поллба. Вышитый мандалой балахон до колен со шнуровкой заместо декольте.

Впечатлился я об неё, но виду не подал. Полез обратно в палатку сон ночной досапывать. На Коляна напоролся. Тот дрых без задних тапок с улыбкой блаженного. После прогулки с Варюшей. Ну, это он так теперь её во сне называет. Ласково.

Настал новый день, и залил циклон наш остров дождём коварным. Первой в палатку Варя пришла. Призналась, что неуютно ей в избушке одной сидеть. Промозгло, да и крыша протекает. Дождь не истощался, поэтому к обеду подтянулась и Тетяна. Рассказала, что от барабанной дроби по жестяной крыше розовой автомобили у неё приключилась мигрень. А от отощавшего желудка — икота.

— Выручайте, ребята, найдётся галета какая на зуб положить?

Варенька радостно закивала головой. Так они с Тетяной и сдружились, раз уж оказались заодно, в одной, так сказать лодке, то есть, палатке. Короче, в одной упряжке. Поскольку Варенька лично поддержала тему, услужливый Колян метнулся в машину за сидором с консервами. Я решил, что-то рановато наступил «чёрный день», но деваться некуда: самому жрать охота. А вчерашние мидии и улитки вчера же и кончились.

Порылась Тетяна в мешке и поджала губки. Передала Варе. Та взглянула и так же скривилась:

— Тут только тухлец в собственном соку да кишки в томате. А что-нибудь съедобное у тебя есть?

Обиделся я и достал им из кармашка рюкзака по пакетику растворимой овсянки.

— Кипяток сами вскипятите, раз вы такие привередливые. А нам с Коляном сейчас килечка великолепно зайдёт.

Облизнулся улыбчивый Колян. Перспектива ему была в пору. Но Варвара такой волевой бабой Ягой на него зыркнула, что малец тотчас потемнел. Поплёлся под дождь. Теперь то ли костёр разводит, то ли примус кочегарит. Тут уж и я обиделся — отобрали у меня сотрапезника. Зашвырнул сидор с консервами в угол палатки, повернулся к гостьям спиной и уставился на «Роман-газету».