Земля обетованная

Ежеминутно оттуда выходили то важные посетители — какие-нибудь крупные коммерсанты, — их провожали до дверей с почтением, внушаемым богатством; то выскальзывали бедняки и, бледные, ни на кого не глядя, неверными шагами торопливо уходили прочь.

Поминутно шмыгали мимо фабричные служащие, исчезая в конторе.

Из кабинета доносились приглушенные разговоры, телефонные звонки, а порой возле двери раздавался хриплый голос самого Шаи, и тогда в конторе и в приемной все замирало, цепенело и даже слышно было шипение газа и тарахтенье телег на фабричном дворе.

Внезапно дверь распахнулась, и из кабинета выбежал человек высокого роста с большим животом, маленькой головкой и тонкими кривыми ногами; это был Станислав Мендельсон, старший сын Шаи и главный директор фабрики. Он ворвался в контору и накинулся на тщедушного конторского служащего.

— Я вас спрашиваю, что это значит! — орал он, тыча паспорт в испуганное, точно обтянутое замшей, лицо конторщика.

— Такой паспорт выдали в полицейском управлении, пан директор.

— Вы что, не в своем уме? Или нарочно издеваетесь надо мной? У вас нет никакого такта! Разве вы не видели, что здесь написано?

— Видел. Но что я мог поделать, если они написали: «Шмуль Шаевич Мендельсон с женой Рухлей, она же Регина…»

— Вы — скотина, слышите? Немедленно отправляйтесь в Пиотрков и привезите мне паспорт, написанный по-людски. Меня не интересует, сколько это будет стоить, но чтобы завтра к полудню паспорт был готов, потому что завтра я уезжаю курьерским поездом. Ну пошевеливайтесь! Подумайте, господа, какое безобразие, какая нелепость! Наконец, это просто подло, меня, Станислава Мендельсона, доктора философских и химических наук, именовать Шмулем, а мою жену Регину — Рухлей! — возмущался он. — Шмуль Шаевич с женой Рухлей! — повторял он, обращаясь ко всем служащим вместе и к каждому в отдельности, и большой, как слон, бегал по конторе, покачиваясь на тоненьких ножках.

Старые работники сочувственно ему поддакивали, а молодые смотрели на него тупо, безо всякого выражения.

Он бы еще долго сетовал на несправедливость и нанесенное ему оскорбление, но раздался резкий звук электрического звонка и заглушаемый чьими-то криками голос Шаи:

— Рассыльные!

— Пусть только попробуют тронуть, я им башку раскрою! А заодно и тебе, старый мошенник! И никуда отсюда не уйду, пока не заплатите все сполна! — громко кричал низенький, коренастый человек, размахивая металлической линейкой, которую схватил со стола.

Он встал перед дверью, не давая ее закрыть и не подпуская рассыльных, которые в нерешительности переминались поодаль.

— Вызвать полицию! — бесстрастным тоном распорядился Шая и попятился, заметив, что в открытую дверь заглядывают любопытные.

— Пан Пиотровский, не кричите! Нас этим не испугаете! — вбегая в кабинет, быстро заговорил Станислав Мендельсон, — Вы получили, сколько следовало. За халтуру мы больше не платим! А будете кричать, мы найдем на вас управу.

— Отдайте причитающиеся мне пятнадцать рублей!

— Если тебя это не устраивает, забирай свои трубы и убирайся, покуда цел!

— Не тыкай, жид пархатый! Я — честный ремесленник, не то что ты: людей не граблю. Уговорились за сорок рублей, а заплатили двадцать пять. А теперь говорите: коли не согласен, забирай свою работу! Мошенники, кровопийцы!

— Выставить его за дверь и отправить в участок! — приказал Станислав.

Рассыльные всем скопом навалились на строптивца и скрутили ему руки.

Он вырывался и метался, как зверь в капкане, но вынужден был покориться превосходящей силе и через приемную шел не сопротивляясь, только громко и смачно ругался.

В кабинете воцарилась тишина.

Шая смотрел в окно на залитый солнцем сад, на тюльпаны, красными кровяными тельцами рдеющие в зеленой траве.

Станислав, заложив руки в карманы, расхаживал по кабинету и насвистывал.

— Все сказанное можешь отнести на свой счет, — сказал старик, садясь за стол, занимавший середину комнаты.

— Ну что ж, это будет ему стоить пятнадцать рублей и около двух месяцев тюрьмы в придачу.

Станислав насмешливо улыбнулся и нацепил пенсне, так как швейцар доложил о Горне: до него наконец дошла очередь.

Горн молча поклонился и спокойно выдержал испытующий взгляд Шаи.

— С сегодняшнего дня вы будете работать у нас. Мюллер дал вам хорошую рекомендацию, и мы предоставляем вам место. Вы знаете английский?

— У Бухольца я вел переписку на английском языке.

— То же самое первое время будете делать и у нас, потом мы используем вас на другой работе. С месячным испытательным сроком, согласны?

— Хорошо, — поспешил согласиться Горн, неприятно задетый тем, что целый месяц предстоит трудиться бесплатно.

— Останьтесь, поговорим немного. Я веду дела с фирмой вашего отца.

Но разговор был прерван появлением Высоцкого, который несколько месяцев работал фабричным врачом у Мендельсонов. Он, как всегда, стремительно вошел в комнату, намереваясь сразу приступить к делу.

— Присядьте, пожалуйста, — обратился к нему Шая.

Но Станислав опередил доктора и сел сам, а больше стульев в комнате не оказалось.