Земля обетованная

Я впервые встретился с Владимирым Путиным на следующее утро, когда поехал на его дачу, расположенную в пригороде Москвы. Наши эксперты по России Майк Макфол и Билл Бернс, а также Джим Джонс присоединились ко мне. Имея опыт общения с Путиным в прошлом, Бернс предложил мне сделать мою первоначальную презентацию короткой. "Путин чувствителен к любым кажущимся обидам, — сказал Бернс, — и в его сознании он более высокопоставленный лидер. Возможно, вы захотите открыть встречу, спросив его мнение о состоянии российско-американских отношений, и дать ему возможность высказать несколько вещей".

Свернув через внушительные ворота и проехав по длинной подъездной дороге, мы остановились перед особняком, где Путин приветствовал нас для обязательной фотосессии. Физически он был ничем не примечателен: невысокий и компактный — борцовского телосложения, с тонкими песочными волосами, выдающимся носом и бледными, внимательными глазами. Когда мы обменивались любезностями с нашими соответствующими делегациями, я заметил непринужденность в его движениях, практическую незаинтересованность в голосе, что указывало на человека, привыкшего к окружению подчиненных и поданных. Кто-то, кто привык к власти.

В сопровождении Сергея Лаврова, утонченного министра иностранных дел России и бывшего представителя ООН, Путин провел нас в широкий открытый внутренний дворик, где для нас были приготовлены изысканные блюда с яйцами и икрой, хлебом и чаем, которые подавали мужчины-официанты в традиционной крестьянской одежде и высоких кожаных сапогах. Я поблагодарил Путина за гостеприимство, отметил прогресс, достигнутый нашими странами в выполнении заключенных накануне соглашений, и попросил его дать оценку российско-американским отношениям за время его пребывания на посту президента.

Бернс не шутил, когда сказал, что этому человеку есть что сказать. Я едва успел закончить вопрос, как Путин начал оживленный и, казалось, бесконечный монолог, описывая каждую мнимую несправедливость, предательство и обиду, которую он и российский народ понесли от рук американцев. По его словам, ему лично нравился президент Буш, и он протянул ему руку после 11 сентября, пообещав солидарность и предложив поделиться разведданными в борьбе против общего врага. Он помог Соединенным Штатам получить авиабазы в Кыргызстане и Узбекистане для афганской кампании. Он даже предложил России помощь в борьбе с Саддамом Хусейном.

И к чему это привело? По его словам, вместо того чтобы прислушаться к его предупреждениям, Буш пошел вперед и вторгся в Ирак, дестабилизировав весь Ближний Восток. Решение США семью годами ранее выйти из Договора по противоракетной обороне и их планы по размещению систем противоракетной обороны на границах России продолжали оставаться источником стратегической нестабильности. Принятие бывших стран Варшавского договора в НАТО в период правления Клинтона и Буша неуклонно расширяло "сферу влияния" России, а поддержка США "цветных революций" в Грузии, Украине и Кыргызстане — под благовидным предлогом "продвижения демократии" — превратила некогда дружественных России соседей во враждебные Москве правительства. По мнению Путина, американцы вели себя высокомерно, пренебрежительно, не желая относиться к России как к равному партнеру, и постоянно пытались диктовать условия остальному миру — все это, по его словам, не позволяет с оптимизмом смотреть на будущие отношения.

Примерно через тридцать минут после начала часовой встречи мои сотрудники начали украдкой поглядывать на часы. Но я решил не прерывать их. Было ясно, что Путин все отрепетировал, но его чувство обиды было реальным. Я также знал, что мой дальнейший прогресс в отношениях с Медведевым зависит от терпения Путина. Примерно через сорок пять минут у Путина, наконец, закончился материал, и вместо того, чтобы пытаться придерживаться нашего графика, я начал отвечать ему по пунктам. Я напомнил ему, что лично я выступал против вторжения в Ирак, но я также отвергал действия России в Грузии, считая, что каждая страна имеет право самостоятельно определять свои союзы и экономические отношения без вмешательства. Я оспорил идею о том, что ограниченная система обороны, предназначенная для защиты от запуска иранских ракет, окажет какое-либо влияние на могущественный ядерный арсенал России, но упомянул о своем плане провести анализ, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги по противоракетной обороне в Европе. Что касается предлагаемой нами "перезагрузки", то, как я объяснил, ее целью не является устранение всех разногласий между нашими странами; она заключается в том, чтобы преодолеть привычки времен холодной войны и установить реалистичные, зрелые отношения, которые могли бы управлять этими разногласиями и строить их на основе общих интересов.