Земля обетованная

– Врать им я не буду.

– Я сам им напишу, – Андрей улыбнулся. – Не боись, сумею.

В комнату заглянула Алиса.

– Эрик, Андрюха, мама обедать зовёт.

– Идём, – Андрей оттолкнулся от Эркина и ловко поймал Алису в охапку. – А ну, признавайся, в торт нос совала?

– Не-а! – вывернулась из его рук Алиса и спряталась за Эркина.

– Чего ж это ты такая нерасторопная? – огорчился Андрей.

– А меня мама не пустила. Эрик, пойдём.

Эркин рассмеялся и встал.

– Пошли.

Наконец сели за стол. О письме больше не говорили: ведь всё понятно, а сегодня выходной, и завтра. Завтра пойдём в кино, все вместе, всей семьёй. А что небо хмурится, и вдруг дождь пойдёт, так ну и что, выходной – это всегда праздник.

После обеда Алиса отправилась спать без спора. Андрей встал.

– Пойду почитаю.

У себя в комнате он взял книгу и лёг на диван. Но читать не стал. Просто лежал и думал.

Даша и Маша… хорошие девчонки, близнецы… Он пришёл к ним сразу, как вернулся из Бифпита, принёс связку сушек и фунтик конфет. Нет, он заглянул в больницу днём, нашёл их и договорился, а вечером, как стемнело, перелез через забор, прокрался к их окну. Его ждали и открыли створки, как только он поскрёб ногтем по стеклу. Он влез в окно, закрыл его за собой, втроём они натянули маскировочную штору и уже тогда зажгли свет. В комнате тесно, бедно, но чисто. У них даже плитка своя, и чайник вот-вот закипит. Он положил на стол сушки, конфеты и гордо достал из кармана пачку чая. Девчонки дружно ахнули и в два голоса наперебой, но негромко стали его ругать за мотовство.

– Однова живём! – смеялся он. – Да не дороже денег.

Потом они сидели и пили чай, он им рассказывал про олимпиаду, Бифпит, перегон. Они ахали, восхищались, смеялись. И рассказывали ему о себе. И даже пели полузабытый русские песни. Но тихо, даже не в половину – в четверть голоса…

…Андрей вздохнул, потянулся. В тот раз ничего у них не было, посидели, попили чая, и он тем же путём – через окно – ушёл. Смешно, но даже всё помня, он не может понять: как же это у них получилось? Ну, целовались, ну… одна за водой побежала, а он стал с другой целоваться. И так… да, раза три, пока не сообразил, что они специально меняются…

… «Нет, – решил он, – так не пойдёт».

– Даша, а Маша где?

Она слегка отстраняется от него, глядит в упор серо-зелёными строгими глазами.

– Она тебе больше нравится, да?

– Вы мне обе нравитесь.

Даша медленно кивает и встаёт с его колен, подходит к двери и выглядывает в коридор, оборачивается к нему.

– Идёт.

Входит Маша с чайником, пытливо оглядывает их. И он, желая всё прояснить, сразу говорит:

– Вы меняться-то бросьте.

– А что? – насмешливо щурится Маша.

– А то, что как захотим, так и будет, – отвечает он.

– А ежели вместях? – вызывающе вскидывает голову Маша.

– А чего ж нет, – улыбается он и уже серьёзно: – А дурить меня нечего.

– А никто и не дурит! – Маша с размаху грохает чайник на плитку, но не включает её, подходит и встаёт перед ним рядом с Дашей…

…А дальше… дальше какая-то суета, он помнит, что попросил выключить свет и девчонки охотно согласились, тоже застеснялись. Наверное. А что и как было… было хорошо, это точно. Они так и заснули, втроём, обнявшись. И ушёл он от них уже перед рассветом. И потом, когда он к ним приходил, им было хорошо. Пусть… пусть и дальше так будет. У него перед ними долга нет. И они перед ним чисты. Так и напишет им. Спасибо за всё, и будем дальше жить каждый сам по себе.

Андрей закрыл книгу и встал с дивана. Решил – делай. И сел к столу, достал бумагу, конверт. Купил тогда вместе с тетрадями почтовый набор. На всякий случай. Вот и пригодилось.

«Здравствуйте, Даша и Маша», – он писал быстро и уверено, зная, что поймут его как надо.

Русский порядок, когда обед вместо ленча, а ужин вместо обеда, уже стал вполне привычен, а русский полдник отлично заменял английский пятичасовой чай, который Норма накрывала в гостиной.

– Джинни, – позвала она, оглядев готовый стол.

– Да, мама! Иду, – сразу откликнулась Джинни.

Войдя в гостиную, Джинни засмеялась.

– Мамочка, от одних запахов голова кружится.

– Вот и отлично, – улыбнулась Норма. – Зажги камин, детка.

– Сейчас включу, – лукаво поддразнила мать Джинни.