Земля обетованная

"Другими словами, — сказала она, — у вас в кармане есть волшебные бобы. Это то, о чем вы мне говорите. У тебя есть волшебные бобы, и ты собираешься посадить их, и за ночь огромный бобовый стебель вырастет высоко в небо, и ты заберешься на него, убьешь великана, который живет в облаках, а потом принесешь домой гусыню, несущую золотые яйца. Вот так?"

"Что-то вроде этого", — сказал я.

Мишель покачала головой и посмотрела в окно. Мы обе знали, о чем я прошу. Еще один срыв. Еще одна авантюра. Еще один шаг в направлении того, чего я хотел, а она не хотела.

"Вот и все, Барак", — сказала Мишель. "В последний раз. Но не жди от меня никакой агитации. На самом деле, ты даже не должен рассчитывать на мой голос".

В детстве я иногда наблюдал, как мой дедушка-коммерсант пытался продать по телефону полисы страхования жизни, его лицо выражало страдание, когда он делал холодные звонки по вечерам из нашей квартиры на десятом этаже высотки в Гонолулу. В первые месяцы 2003 года я часто думал о нем, сидя за своим столом в скудно обставленной штаб-квартире моей недавно начатой кампании в Сенат, под плакатом Мухаммеда Али, триумфально стоящего над поверженным Сонни Листоном, и пытаясь подбодрить себя, чтобы сделать еще один звонок по сбору средств.

Кроме Дэна Шомона и кентуккийца Джима Коули, которого мы наняли в качестве руководителя кампании, наш штат состоял в основном из ребят лет двадцати, только половина из которых получала зарплату, а двое из них были еще студентами. Мне было особенно жаль моего единственного штатного специалиста по сбору средств, которому приходилось подталкивать меня к тому, чтобы я брал трубку телефона и просил пожертвования.

Становился ли я лучше в роли политика? Я не могу сказать. На первом запланированном форуме кандидатов в феврале 2003 года я был скован и неэффективен, не смог заставить свой мозг работать в аккуратных фразах, которых требовали такие форматы. Но мой проигрыш Бобби Рашу дал мне четкий план, как улучшить свою игру: Мне нужно было более эффективно взаимодействовать со СМИ, научиться доносить свои идеи в кратких звуковых фразах. Мне нужно было построить кампанию, в которой меньше внимания уделялось бы политическим документам и больше — общению один на один с избирателями. И мне нужно было собрать деньги — много денег. Мы провели множество опросов, которые, казалось, подтверждали, что я могу победить, но только если мне удастся повысить свою узнаваемость с помощью дорогостоящей телевизионной рекламы.

И все же, какой бы змеиной ни была моя гонка в Конгрессе, эта была очаровательной. В апреле Питер Фицджеральд решил не участвовать в перевыборах. Кэрол Мозли Браун, которая, вероятно, получила бы номинацию демократов на свое прежнее место, необъяснимым образом решила баллотироваться в президенты, оставив конкурс открытым. В первичной гонке против шести других демократов я занялся поиском поддержки от профсоюзов и популярных членов нашей делегации в Конгрессе, чтобы укрепить свои позиции в штате и среди либералов. При поддержке Эмиля и демократического большинства в сенате штата я инициировал принятие целого ряда законопроектов, от закона, требующего видеозаписи допросов в делах о смертной казни, до расширения налогового кредита на заработанный доход, что укрепило мои позиции как эффективного законодателя.

Национальный политический ландшафт также склонялся в мою пользу. В октябре 2002 года, еще до объявления своей кандидатуры, меня пригласили выступить против предстоящего вторжения США в Ирак на антивоенном митинге в центре Чикаго. Для будущего кандидата в Сенат политика была мутной. И Экс, и Дэн считали, что четкая и недвусмысленная позиция против войны поможет на демократических выборах. Другие предупреждали, что, учитывая настроение в стране после событий 11 сентября (в то время национальные опросы показывали, что 67 процентов американцев выступают за военные действия против Ирака), вероятность хотя бы краткосрочного военного успеха, а также мое и без того непростое имя и родословную, оппозиция войне может искалечить мою кандидатуру к моменту выборов.

"Америка любит надирать задницы", — предупредил один из друзей.

Я размышлял над этим вопросом около суток и решил, что это будет мой первый тест: Смогу ли я провести ту кампанию, которую обещал себе? Я напечатал короткую речь, пять или шесть минут, и, удовлетворенный тем, что она отражает мои честные убеждения, отправился спать, не отправив ее на проверку команде. В день митинга на Федерал Плаза собралось более тысячи человек, а главным выступающим был Джесси Джексон. Было холодно, дул порывистый ветер. Когда назвали мое имя и я подошел к микрофону, раздались аплодисменты, заглушаемые варежками и перчатками.

"Позвольте мне начать с того, что, хотя этот митинг был объявлен антивоенным, я стою перед вами как человек, который не является противником войны при любых обстоятельствах".