Земля обетованная

Мадам Форжо без конца вспоминала своего покойного супруга, пытаясь представить, что ее «бедный Рауль» мог бы сказать и сделать в этой ситуации отступления без битвы на Марне.

– Я приготовила вам комнату Блезов, – сказала она Клер. – А в твоей живет наша старая тетушка д’Окенвиль.

Таким образом, Клер впервые заночевала на широкой кровати с балдахином, которая так смутила ее в детстве. Лежа без сна, с открытыми глазами и дрожа от холода и тревоги, она мысленно повторяла сонет о Возлежащих, написанный ею в те далекие времена:

«„Что разделяло вас, то вас объединяет…“ Какая странная вещь – память! За двадцать лет я ни разу не вспомнила эти скверные стихи. И вот сейчас они пришли мне в голову – эти строки, нанизанные на рифмы… Ох, как долго тянется эта ночь! Милые мои часы со светящимся циферблатом, вы – последнее, с чем я расстанусь. Только два часа ночи! Вот что ужасно в деревне – эта привычка ложиться спать так рано… В этой постели Блез и Катрин любили друг друга. Где они теперь, эти бедолаги, со своими пятью дочками? По каким дорогам скитаются? В каком грузовике, набитом станками, трясутся по колдобинам? Как они были молоды и красивы тогда, во время их медового месяца! А теперь они уже достигли солидного возраста, и что получили от жизни? Куда меньше, чем я. До чего же бессмыслен этот мир… Все тщетно, все грустно. Кажется, это Валери писал: „Конец света? Бог повернулся на другой бок и пробормотал: «Мне приснился дурной сон»“. Ну и где теперь Валери? И где Роланда, которая блистала в своей Курляндии? И, кстати, где Альбер? „Увы, где прошлогодний снег?“[107] Мы были так счастливы, да-да, очень счастливы, строптивая Клер, только не понимали этого. Неужели немцев не остановят даже на Луаре? Если они доберутся до наших мест, нам нельзя будет тут оставаться: иначе Кристиану грозит гибель. Но не оккупируют же они всю Францию?!»

Кристиан, лежавший рядом, тоже не мог заснуть. Он пожаловался на озноб. Клер обняла его прохладными руками.

– Милый, да у вас жар! Вам плохо?

– Да, нехорошо. Посмотрите, как у меня воспалились ранки от шипов на пальцах. – И он добавил с грустной улыбкой: – Это месть Афродиты.

В 1944 году Бертран Шмит, живший тогда в Нью-Йорке вместе со своей женой Изабель, получил письмо от профессора Колумбийского университета Чарльза Б. Райта, который просил его о встрече.

«Вам, без сомнения, известно, – писал профессор Райт, – что в следующем месяце в Карнеги-холле состоится вечер памяти французского писателя Кристиана Менетрие, скончавшегося три года тому назад. Миссис Людмила Питоефф[108] будет читать его стихи, Шарль Буайе[109] – одно из „Новых эссе“, а Метрополитен-опера представит один акт из „Мерлина и Вивианы“; мне же, как исследователю творчества Кристиана Менетрие, поручено произнести речь в его честь. К сожалению, я не знал его лично, но мне известно, что вы были его другом. Поэтому я был бы вам очень благодарен, если бы вы согласились принять меня и рассказать о нем».

Бертран ответил ему приглашением на обед. У профессора Райта были седые волосы, но при этом молодые, сияющие глаза и обезоруживающая улыбка. Он прекрасно говорил по-французски, лишь иногда останавливаясь, чтобы подыскать нужное слово. Изабель, которая присутствовала на их встрече, сразу же спросила его:

– Почему вы обратились к моему мужу? Вы ведь знаете, что мадам Менетрие после смерти Кристиана переехала в Соединенные Штаты. Она живет в Нью-Йорке и могла бы сообщить вам о муже куда больше, чем кто-либо другой. Она попросту обидится, если вы не попросите ее об этом.

– Но я постоянно вижусь с миссис Менетрие, – ответил профессор Райт. – Да и вся эта церемония была организована с ее помощью, более того, как я полагаю, по ее инициативе. Это она посоветовала мне обратиться к вам за дополнительной информацией… Впрочем, я намеревался просить вас осветить именно ее роль в их браке. Судя по ее словам, они с Менетрие были необыкновенно дружной парой, и, по-моему, она желает, чтобы я в своей речи особо подчеркнул это обстоятельство. Я, конечно, охотно сделаю это, но мне не хотелось бы допустить неточности. Правда ли, что она была ему преданной женой и прекрасной помощницей?

– Да, – сказал Бертран.

– Нет, – сказала Изабель.

Они ответили одновременно, и профессор Райт удивленно взглянул на того и на другую.

– Я вижу, мне будет нелегко, – сказал он.

– Мне кажется, мы с женой ответили на разные вопросы, – объяснил Бертран. – Моя жена, сказав «нет», имела в виду жизнь четы Менетрие в целом. Я же, сказав «да», думал о последних годах этой пары.

– Здесь необходимо знать всю их историю, – добавила Изабель. – Известна ли профессору Райту биография Клер Менетрие?

– В основных чертах – да, миссис Шмит. Я знаю, что ее maiden name[110] – Клер Форжо, что она дочь генерала, погибшего в битве на Марне, и что ее former husband[111] был создатель автомобилей, вроде американского Форда. Верно?

– Верно, – ответила Изабель. – В то время она считалась в Париже необыкновенной красавицей.