Земля обетованная...

— Понятия не имею, о чем говорил ваш агент и чего вы от меня добиваетесь?! Все это недоразумение… Не иначе!

Воцарилось молчание. Все трое смотрели на сникшего и оборванного арестованного, и каждый из них думал, что еще сказать, чтобы уличить его, заставить признаться. Первым нашелся Стырча.

— А если мы приведем сюда твоего механика Илиеску? И он подтвердит, чем ты занимался, тогда что?

У Томова тревожно забилось сердце, в какое-то мгновение пронеслось в голове: «Неужели и товарищ Илиеску попался? Но он не может выдать… Нет. Это ловушка! Провокация!» Быстро овладев собой, Томов ответил:

— Пожалуйста. Приведите и его! Вы все время пугаете меня механиком, — твердо произнес Томов, — а кто он мне? Ни сват ни брат… Знаю его только по работе в гараже. Если он чего-то там натворил, отвечать за него не собираюсь. Могу лишь сказать, что в гараже господина механика Илиеску все считали честным человеком, даже господин инженер-шеф! Спросите кого угодно, и вам подтвердят это.

Лика чувствовал, что очная ставка не оправдала надежды, которые на нее возлагали его хозяева, и он поспешил исправить положение:

— Значит, говоришь, не узнаешь меня, Томоф?

— О-о, и фамилию мою уже знает! — иронически заметил Илья. — Давно ли?

— А ты не цепляйся за фамилию, — горячился Лика. — Я тут ее узнал, сейчас, а вот кличку твою пораньше узнал. Ты «Костика»! А я был «Лика». Это ты тоже хорошо знаешь, не прикидывайся…

Томов сокрушенно покачал головой.

— Сегодня рождество и ваш агент, видать, хорошо хлебнул! «Крещение» мне устроил! «Костикой» каким-то назвал. Но это очень глупо. Если есть на свете какой-то Костика, так его и ищите. Не за то же вы этому парню хорошо платите, чтобы он с похмелья морочил людям голову!..

Ответ Томова обескуражил Лику. Он не блистал сообразительностью. Единственное, на что был способен, так это выложить напрямик все свои «козыри». И горячась еще больше, он привел еще одну, казавшуюся ему неопровержимой, улику:

— Да не цепляйся ты за соломинку! Я ж узнаю тебя даже по голосу!

Томов не растерялся. Он и эти слова обернул против предателя.

— По голосу, говоришь, узнаешь? — неторопливо спросил он.

— Да, по голосу! Меня слух никогда еще не подводил!

— Ну вот, господа начальники, — обратился Томов к полицейским. — Ваш агент, как видите, совсем уже заговорился… Слух, говорит, не подводит его… Но вы сами прекрасно знаете, что голос мой был совершенно иным, когда меня привели сюда… После всего того, что со мной здесь сделали, я же не голосом говорю, а хрипом! Зубы вы мне выбили… Здесь. Я сам не узнаю своего голоса, а он, видите ли, сразу узнал… Ловкач!

Агент уловил укоризненный взгляд подкомиссара Стырчи, прыщи на его лице побагровели. Сдвинув жиденькие брови, он поторопился оправдаться:

— Пусть говорит, что хочет, все равно — это он! Честное слово, господин шеф! Не ошибаюсь…

Томов брезгливо отвернулся. Хотелось ему подчеркнуть, что даже здесь, в сигуранце, избитый и растерзанный, остается полон презрения к предателю.

Лике велели выйти. Следом за ним вышел и долговязый комиссар. Оставшись наедине с арестованным, Стырча принялся было обычными для него методами настаивать, чтобы Томов сознался, кто помог ему снять с руки кольцо от наручников-кандалов и куда их дели, но, ничего не добившись, вдруг без всякой связи с предыдущим визгливо закричал:

— Думаешь, мы не знаем, чем ты занимался еще в лицее? Где тот пархатый жид, с которым ты дружил? Где он, я спрашиваю?! Как его фамилия? Говори, бестия!

Томов сразу догадался, о ком идет речь, но притворился, будто понятия не имеет. Он скорчил удивленную мину и промолчал.

Стырча кинулся к столу, начал перелистывать какие-то бумаги.

— Волдитер! — завопил он. — Хаим Волдитер! Где он? Христа, господа, бога, веру, душу… Говори!

Томов не проронил ни слова.

— Молчишь, бестия гуманная? Я спрашиваю, где тот большевистский шпион? Это он втравил тебя в подпольную организацию? Признавайся, бестия! Где он?

— Откуда я знаю? — ответил Томов, словно только сейчас догадался, о ком идет речь. — Его, помню, исключили из лицея, и с тех пор мы не виделись. Я уехал сюда, в Бухарест, а он… он, наверное, в Болграде остался… Мать у него, кажется, есть там…

Томов нарочито говорил неправду. Он-то знал, что мать Хаима умерла от погрома. Об этом ему рассказал Хаим, когда они встретились в Констанце. Знал Томов прекрасно и мать Хаима. Это была тихая, приветливая и очень добрая женщина. Когда случалось, Томов подолгу засиживался у Хаима, она всегда говорила: «Посиди еще у нас, Илюшка! Чего ты спешишь? Поужинаем уже вместе… Я сварила из полкурочки такой бульон, что сам король, наверное, в жизни не пробовал!.. Останься. Может, и мой Хаим за компанию с тобой покушает… А то он, видишь, какой худой?»

Подкомиссар Стырча тоже знал, что мать Хаима Волдитера умерла, но не подавал вида. Твердил свое: