Земля обетованная. Последняя остановка. Последний акт (сборник)

– Нет, не так. Тебе бы все равно снились кошмары. Может, даже и похлеще, чем сейчас.

– А мне иногда кажется, будто я этой женитьбой Лину предал. Но мне было так худо! И потом, это же совсем иначе. Иначе, чем с Линой, понимаешь?

– Бедная женщина, – вздохнул я.

– Кто? Лина?

– Да нет. Твоя нынешняя жена.

– Она не жалуется. Она вообще тихая. Сорок лет. И тоже, по-моему, рада, что больше не одна на свете. Хотя не знаю. – Розенталь посмотрел мне в глаза. – Ты думаешь, это предательство? Ночью иной раз мысли так и одолевают.

Эти глаза! И лицо. Белое как полотно, и только глаза кричат. И спрашивают. А может, не спрашивают? Ты-то как думаешь? Мне же тут об этом и поговорить не с кем. Вот тебя встретил – тебя и спрашиваю. Только не жалей меня. Скажи честно, что ты об этом думаешь?

– Не знаю, – проговорил я. – Одно с другим никак не связано. В жизни чего только не случается. Все ужасно перепутано.

Розенталь ненароком опрокинул свою рюмку. Он тут же подхватил ее и поставил на место. Тяжелая, чуть маслянистая жидкость лужицей растеклась по столу. Я думал о своей жизни, о многих вещах сразу.

– Так что ты думаешь? – наседал Розенталь.

– Не знаю. Одно другому никак не поможет. Лину у тебя жизнь отняла. Смотри, как бы тебе не потерять и ту женщину, с которой ты сейчас живешь.

– То есть как? Ты о чем? С какой стати я должен ее потерять? У нас вообще не бывает скандалов. Никогда.

Под его неотступным взглядом я отвел глаза. Я не знал, что ему сказать.

– Человек – это всего лишь человек, – промямлил я наконец. – Даже если ты его не любишь. – Я ненавидел самого себя, произнося эту фразу. Но другой у меня не было. – И, наверное, женщина только тогда счастлива, когда чувствует, что она тебе небезразлична, – сказал я, ненавидя себя за эту банальную фразу еще больше.

– Что значит «счастлива»? При чем тут счастье? – Розенталь меня не понимал.

Я сдался.

– Хорошо, что у тебя кто-то есть, – сказал я.

– Ты думаешь?

– Да.

– И это не предательство?

– Нет.

– Ну ладно.

Розенталь встал. Подошла Мицци.

– Позволь мне заплатить, – сказал он. – Прошу тебя.

Он расплатился и подхватил ковер под мышку.

– Такси здесь можно взять?

– На углу.

Мы вышли на улицу.

– Будь здоров, Людвиг! – сказал Розенталь, снова надевая свои золотые очки. – Даже не знаю, рад ли я, что тебя встретил. Наверно. Наверно, да. Но не уверен, захочу ли повстречать тебя снова. Ты меня понимаешь?

Я кивнул.

– Я и сам не особенно рассчитываю когда-нибудь попасть в Цинциннати.

– Мойкова нет, – сообщила мне Мария Фиола.

– А холодильник он не запер? – спросил я.

Она покачала головой.

– Но я пока что водку не крала. Сегодня.

– А мне срочно требуется рюмка, – заявил я. – Причем настоящей русской водки. Которую прислала мне в подарок одна шпионка. Кое-что там еще осталось. На нас обоих.

Я полез в мойковский холодильник.

– Там нет, – сказала Мария. – Я уже смотрела.

– Да вот она. – Я извлек бутыль с наклеенной этикеткой «Осторожно – касторовое масло!». – Цела! А этикетка – простейшее средство, чтобы отпугнуть Феликса О’Брайена.

Я извлек из холодильника две рюмки. В теплом воздухе каморки их стенки сразу запотели.

– Ледяная! – сказал я. – Как и положено.

– Ваше здоровье! – сказала Мария Фиола.

– И ваше! Хорош напиток, правда?

– Даже не знаю. Какой-то привкус маслянистый. Вроде касторкой отдает, нет?

Я ошарашенно посмотрел на Марию. «Ну и фантазия!» – пронеслось у меня в голове. Боже упаси меня на старости лет!

– Нет, – сказал я твердо. – Нет никакого маслянистого привкуса.

– Если хотя бы один из нас в этом уверен, уже хорошо, – философски заметила она. – Можно не опасаться беды. А что там внизу в этой шикарной посудине?

– Гуляш, – сообщил я. – Крышка заклеена скотчем. Опять-таки от прожорливого Феликса О’Брайена. Я не смог придумать этикетку, которая его удержала бы. Он ест все без разбора, даже если написано, что это крысиный яд. Поэтому пришлось прибегнуть к скотчу. – Я сорвал клейкую ленту и поднял крышку. – Настоящая венгерская кухарка готовила. Подарок сочувствующего мецената.

Мария Фиола рассмеялась.

– Вас, я смотрю, просто осыпают подарками. А эта кухарка – она хорошенькая?

– Она неотразима, как всякий тяжеловоз, и весит под центнер. Мария, вы сегодня обедали?

Глаза ее кокетливо сверкнули.

– Что бы вам хотелось услышать, Людвиг? Манекенщицы питаются только кофе и грейпфрутовым соком. Ну, и галетами.

– Отлично, – ответил я. – Значит, они всегда голодны.

– Они вечно голодны и никогда не могут есть то, что им хочется. Однако изредка они делают исключения. Например, сегодня. Когда видят гуляш.

– Вот черт! – вырвалось у меня. – У меня же нет бойлера, чтобы это согреть. И я не знаю, есть ли бойлер у Мойкова.

– А холодным его есть нельзя?

– Боже упаси! Можно схватить туберкулез и сухотку мозга. Но у меня есть друг, у которого целый арсенал электроприборов. Сейчас я ему позвоню. И он одолжит нам бойлер. А пока что вот маринованные огурчики. Идеальная закуска ко второй рюмке.

Я подал огурчики и позвонил Хиршу.

– Роберт, ты можешь одолжить мне бойлер? Я хочу подогреть гуляш.

– Конечно. Какой масти?

– Гуляш или бойлер?