Земля оборотней

– Он перешел границу в человеческом облике, а дальше пошел как обычный медведь, – вслух произнес Вяйно… и вдруг замер. Все его чувства обострились. Из-за горки медленно, вкрадчиво расползался сырой, мертвенный холод – ощутимое воплощение злой нечеловеческой воли Калмы. «А как же граница?» – подумал Вяйно.

И в тот же миг увидел, как с верхушки взгорка ползет вниз извилистая кромка инея. Там, где она проползала, пожухшая осенняя трава превращалась в длинные мерцающие кристаллы льда…

Мгновение Вяйно молча глядел на диво, а потом, не раздумывая, бросился наутек.

Наступление ползучего мороза остановилось, лишь поднявшись до середины осыпи. К тому времени весь овраг сверкал и искрился, словно волшебный сад ледяных фигур. Он был прекрасен, словно разрезанная надвое аметистовая щетка – любимое украшение похъёльцев. Застывшая красота, больше не подвластная времени…

– Вот о чем мечтает Калма, – проговорил Вяйно, глядя на ледяной овраг сверху вниз. – Превратить в такое весь мир.

– Стало быть, новая граница Похъёлы проходит здесь, – с вздохом сказал Тапио, стоявший рядом с ним. – Оттяпывает, значит, старуха от моих земель понемногу…

«И ты с этим уже смирился», – подумал Вяйно, а вслух сказал:

– Теперь мы убедились – Карху в самом деле пересек границу. Потом он обернулся медведем…

– Что же мне теперь, всех медведей проверять?

– А разве у Теллерво не все стада наперечет?

– Все лесные стада могу собрать только я, – высокомерно сказал Тапио. – Больше никто не имеет права прикасаться к моему ро…

Вдруг Тапио замолчал. Его брови сдвинулись к переносице.

– Ты это слышишь?

Издалека донесся низкий, гнусавый рев пастушеского рога. Даже не издалека – звук шел отовсюду. Казалось, что в рог дует сам ветер, что звук стелется по земле и многократным эхом отражается от облаков…

– Это же мой большой рог! – с возмущением воскликнул Тапио. – Да как Теллерво посмел без спроса…

– Веди нас скорее к усадьбе! – воскликнул вдруг Вяйно, бледнея. – Сдается мне, что в рог дует вовсе не Теллерво!

Калли восседал на спине огромного лося. По его лицу струился холодный пот, взлохмаченные волосы липли ко лбу. Левой рукой он цеплялся за лосиные рога, в правой с трудом удерживал волшебный рог Тапио. Куда бы ни упал его взгляд – со всех сторон он видел только серые и черные спины, горящие глаза, белые клыки. Сотни зверей, и с каждым мигом все больше и больше. Настоящее звериное море. Волки, волки… от щенков, что вчера резвились на поляне, до «сторожевых псов Тапио» – чудовищ размером с годовалого теленка. Орды хищников – и все покорно ждут его приказа… Или с радостью разорвут его, как только он выпустит украденный рог.

Калли было очень страшно, и этот страх опьянял его. Он чувствовал себя так, словно угодил в поток, и теперь этот поток уносит; словно его затянуло в мельницу и теперь перемалывает – а он уже ничего не может сделать. Только плыть по течению, только подчиниться жерновам, выполняя то, что начал. Ведь героем управляет судьба…

Калли понимал, что времени у него совсем мало. Скоро вернется Тапио – но пока он не вернулся, месть должна свершиться. Волчья армия ждет его приказа…

Калли последний раз протрубил в рог и заорал хриплым голосом:

– Вперед! На Калева!

Глава 19 Кровная месть

Тот день в Калева не задался с самого начала. Хотя с утра небо затянуло тяжелыми серыми тучами, но долгожданный снег так и не выпал на распаханные поля – вместо него закапал мелкий дождик, а под вечер лег туман. Жители Калева понемногу занимались обычными делами, сидя по домам, а бесконечно долгий вечер понемногу переходил в дождливую непроглядную ночь. Как стемнело, деревню Калева охватило странное беспокойство. Казалось, оно затронуло всех – и людей, и скотину. В каждом хлеву раздавалось тоскливое мычание и блеяние. Несмотря на поздний час, в окнах горели огни – никто не ложился спать.

Еще в сумерках Антеро лично обошел частокол и приказал никому не выходить ночью за ограду. Впрочем, мог и не приказывать – желающих не нашлось бы. Дружно перетащили с обочины на дорогу рогатки, закрыли ворота, подперли их бревном. И начали ждать…

– Ты чего тут делаешь?! – рявкнул Антеро, неожиданно наткнувшись у ворот на женскую фигуру, приникнувшую к щели между бревнами частокола.

– А сам-то? – дерзко ответила тетка, поворачиваясь.

– Это ты, Локка, – с облегчением произнес староста. – Я-то так, прогуливаюсь перед сном. А ты, вижу, что-то высматриваешь снаружи?

– Высматриваю, – буркнула знахарка.

– Темно же, хоть глаз выколи. Скорее бы снег лег на поля…

– Мне свет не нужен, – загадочно ответила бабка.

Антеро бросил на нее понимающий взгляд.

– Ворожишь, что ли?

– Да тут и ворожить не надо, – Локка показала глазами в сторону леса. – Ты чувствуешь, да? Где-то в Тапиоле нынче бродит смерть…

Антеро мгновение помедлил, а потом сказал:

– Мне что-то тоже тревожно. Я сейчас шел от реки – и мне послышался звук пастушьего рога. И так он меня, знаешь ли, напугал – самому смешно…

– До смеха ли нынче…

Внезапно Локка умолкла на полуслове. Откуда-то издалека раздался тихий, заунывный, многоголосый вой.