Земля Обручева, или Невероятные приключения Димы Ручейкова

– Взяли туриста на свою голову! – закричал он побабьи тонким голоском, вскакивая на ноги. – Пользы от него никакой, а еще и вред! Угробил прибор, растяпа!

Прежде Димка был бы подавлен такими оскорбительными словами. Или стал бы грубить в ответ. Сейчас же ему вспомнился Обручев. Вспомнилось его уважительное и заботливое отношение к людям, его уроки и лекции по геологии. Вспомнилось, как они уходили от медведя, как втроем брели по ручью и грелись у разведенного Герасимом костра. Вспомнилось ему и как он, Димка, чуть не утонул с тяжелой поклажей в половодном ручье, как полз на четвереньках на склон с неподъемным грузом, как ехал вниз по осыпи и как богатырь Герасим перевозил его к биваку на плоту. А еще – как Владимир Афанасьевич доверил ему самостоятельно обследовать разведочную канаву и как он, Димка, нашел цинковую руду. Все эти картинки пробежали в его сознании за мгновение, но – странное дело – после них у Димки не осталось ни малейшей обиды на Семёна Фомича. Он ничего не стал отвечать завхозу, лишь посмотрел на него с сожалением.

Фомич хотел было что-то добавить, еще какую-нибудь колкость, уже и рот приоткрыл, но почему-то не добавил и даже глаза отвел. Остальные как-то странно поглядывали на рабочего-радиометриста, как будто узнавая и не узнавая его.

– Ладно, невелика беда, – пророкотал Шмырёв. – У нас есть запасной радиометр, с которым ходила Алёна.

– Да, можешь взять мой, – поспешно согласилась студентка. – Он мне пока не понадобится.

Фомич покачал головой от досады, но смолчал.

Иван тем временем положил Димке большую порцию каши с тушенкой, и Димка почувствовал, как сильно он проголодался. Даже по тушенке соскучился. Когда же он ел в последний раз? Трудно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. То ли утром в отряде Обручева в конце XIX века, то ли в маршруте с Алёной во время чаёвки в веке XXI.

Пока он с аппетитом уплетал кашу, остальные невольно продолжали к нему присматриваться, как если бы это был не совсем тот Димка, которого они до сих пор знали. Что-то появилось в нем новое (спокойствие? достоинство?), что-то взрослое – некая твердость, какая появляется у людей бывалых, прошедших через серьезные испытания, закалившихся в них.

У костра было жарко, Димка расстегнул куртку, и зоркий Иван заметил у него на поясе деревянные ножны и торчащую из них костяную рукоятку.

– Можно? – протянул он руку.

Димка неохотно вытащил нож.

– Эвенкийский, – заключил охотник, внимательно рассматривая оружие. – Самодельный. Грубовато сделан, но сталь, видать, крепкая. – Он стукнул обратной стороной полотна по ребру своего охотничьего ножа. – Ого! Даже покрепче моего будет. Махнемся? – шутливо предложил он. – Мой красивее.

Димка молча забрал свой нож и вложил обратно в ножны.

– Откуда он у тебя? – недоумевал Иван.

– С неба, – пошутил Димка. – Шлепнулся вместе с метеоритом. – И, отставив пустую миску, он вытащил из кармана найденный в ручье черный осколок, поднес его на ладони Ивану. Иван значительно присвистнул, затем достал свой. Оба осколка выглядели почти что близнецами.

– Не успел приехать, как уже кусок метеорита надыбал! – прорычал Григорий Борисович, оскалившись. – Новичкам везет. Фортуна!

– Если бы ты не нашел, я бы тебе свой отдал, – положил Димке на плечо ладонь Иван. – Я заметил, как у тебя глаза загорелись при виде него. Но смотри-ка: и тебе повезло.

– Да, – подтвердил Димка. – Мне обалденно повезло!

И он имел в виду не только метеоритный обломок.

Тут ему пришла в голову идея: этот кусочек железо-каменного метеорита станет первым экспонатом школьного музея, за создание которых так горячо ратовал Владимир Афанасьевич. Димка поговорит с учителем географии, а может, и с директором школы, и, скорее всего, они поддержат его замысел.

К этой веселой мысли примешалась неожиданная тревога. Вспомнив Обручева, он вдруг сообразил, что там, в Восточносибирской горной партии, его, Димку, несомненно, ищут, думая, наверное, что он попал в беду. Вещмешок они найдут, молоток тоже, так как искать в первую очередь станут вблизи канавы. А вот от самого Димки не осталось там, в том мире и в том времени, ни следа. Хотя нет… Постой-ка. След все же остался. Дим-кин блокнот. Точнее, не сам блокнот, а оторвавшаяся от него обложка. Насколько Димке помнилось, на задней стороне той картонки имелась надпись с названием типографии и стоял год выпуска. Владимир Афанасьевич, как человек внимательный и очень умный, конечно же, заметит эту надпись и, вполне возможно, что-то поймет. А может, вообще все поймет. Поймет, почему Димка не рассказывал о себе, и откуда у него такие необычные сапоги, и прочее.

А если он все поймет, то, наверное, не станет сильно переживать оттого, что Димка исчез. Разве что взгрустнет слегка из-за того, что они расстались. Как и Димке становилось грустно, когда он думал об этом необыкновенном, гениальном человеке и понимал, что больше они никогда не увидятся.