Земля под крылом

Делать нечего, надо найти иной выход из создавшегося положения. Оставляю Саленко у самолета, а сам отправляюсь искать ближайший армейский штаб и очень скоро натыкаюсь на штаб 7-й гвардейской армии; доложил начальнику штаба о том, что видели на том берегу Днепра, и попросил помощи добраться до своего аэродрома. Тот внимательно выслушал, записал, что считал необходимым. На следующий день нас перебросили на родной аэродром. А примерно через педелю техники восстановили мой "Ил" и привезли на память "подарок" - 20-миллиметровый снаряд зенитной пушки "эрликон", который угодил в левую часть самолета, пробил броню и нижний бензобак. Два счастливых обстоятельства спасли тогда нас: снаряд оказался не зажигательным, а бронебойным и попал он не в дно бака, а на десять сантиметров выше, что сохранило часть бензина, на котором я и перетянул через Днепр.

Вскоре нашу штурмовую авиадивизию посадили за Днепром в районе Пятихатки.

Тогда до меня дошла скорбная весть о том, что мой друг и однокашник еще по Оренбургскому авиационному училищу, с которым я прошел долгий путь службы в авиации вплоть до августа 1943 года, Федя Дигелев погиб под Харьковом. Он совершил тогда свой восьмой боевой вылет.

К 23 октября наступающие войска 2-го Украинского фронта вышли на подступы к Кривому Рогу и Кировограду. Чтобы ликвидировать нависшую опасность, гитлеровское командование собрало сильную группировку, в том числе танковые подразделения, и бросило ее против наших частей, сильно поредевших и переутомленных предыдущими боями. Сюда пришлось направить всю авиацию и усилить войска артиллерией, которую взяли с других участков фронта. В свою очередь немцы сконцентрировали здесь бомбардировочную авиацию, которая беспрерывно висела над нашими позициями.

Нужно было точно выяснить силы немецкой группировки, ее состав. Эта задача возлагалась и на авиацию, хотя погода для ее действий стояла не совсем благоприятная: низкая облачность, порой высотой триста-четыреста метров, плохая видимость.

И вот мы, то есть четыре штурмовика, без прикрытия истребителей, вылетели в район Недайвода, чтобы провести разведку и, в частности, отыскать немецкую танковую дивизию, которая концентрировалась где-то в том районе.

Ставя задачу, начальник штаба полка закончил:

- Девятьяров, смотри, немцы подходят или уже входят в Недайводу.

К Недайводе подлетели примерно на высоте триста метров. Я вижу - в юго-западном направлении горит большое село. По дороге от него в Недайводу втягивается танковая часть. Пролетаем над селом, выходим с правой стороны шоссе, идущего на Кривой Рог, просматриваем местность. Через двадцать километров вижу: по дороге движется наша танкетка; откуда-то со стораны в нее попадает артиллерийский снаряд; мгновенная, как молния, вспышка - машина занялась ярким пламенем.

Значит, фашисты бьюг из-за угла, из засады. По это не то, что нам нужно, - это не танковая дивизия.

Разворачиваемся над Кривым Рогом. Город словно вымер: заводы не дымят, людей не видно, но и войск тоже. Нас никто не обстреливает. Став с другой стороны шоссе, ложимся на обратный курс. Пройдя половину расстояния от Кривого Рога до Недайводы, командую:

- Противник не обнаружен. Идем на Недайводу. Будем атаковать.

Только успел это передать, вижу небольшой шахтерский поселок и возле домиков, в садах-замаскировавшиеся танки с желтым камуфляжем.

- Немцы! - раздается у меня в шлемофоне.

- Вижу, - отвечаю я.

Но ударить по ним мы, к сожалению, не можем: мы их уже пролетали.

Нервы у гитлеровцев не выдержали: они, окончательно выдавая себя, открыли огонь по нашей четверке.

Я радировал в штаб полка:

- Шестьдесят фашистских танков укрылись в поселке. - Передаю координаты и свое решение:

- Атакую!

Наша четверка разворачивается и устремляется на притаившиеся вражеские танки, которые огрызаются плотным огнем зенитных установок. Но мы их все-таки накрываем. На головы фашистов из кассет штурмовиков сыплются кумулятивные противотанковые бомбы, прожигавшие броню (у каждого в четырех кассетах по 288 таких "малюток"). Не успевают затихнуть их взрывы, как "Илы", развернувшись, снизившись до бреющего полета, расстреливают все еще неподвижные танки реактивными снарядами, из пулеметов и пушек.

После второй атаки мы развернулись и примерно в восьми - десяти километрах от этого шахтерского поселка увидели наших связистов, сматывавших нитки проводов, минеров, устанавливавших минные поля, а у Недайводы наши танки Т-34. У меня зашевелились волосы на голове, когда подумал, что мы могли штурмовать свои войска!

За этот полет все его участники получили благодарность от командования корпуса и фронта, были представлены к правительственным наградам.

За время своей боевой фронтовой жизни более шестидесяти раз приводил родной "Ильюшин" на аэродром израненным, еле живым от осколков снарядов, пулеметных очередей, и три раза фашистские асы, наверное, сообщали своему командованию о сбитом штурмовике "Ил-2"-это были случаи, когда приходилось немедленно идти на вынужденную посадку. Самым запомнившимся стало 19 ноября 1943 года.