Земля помнит всё

— Но я же опаздываю! — Джаннет с тоской взглянула на мать, потом на отца и, вытерев салфеткой рот, вскочила. — Я пойду!

— Подожди, Джаннет. Расскажи папе вчерашнее стихотворение.

Девочка нерешительно взглянула на отца, улыбнулась… Потом выпрямилась, как у классной доски, и, чуть склонив голову набок, стала читать стихи.

— Хватит, дочка. Хорошо читаешь, молодец. Беги!

Байрам притянул к себе девочку, поцеловал в щеку. Сельби протянула дочери портфель.

— Я положила тебе апельсин и яблоко. Пожалуйста, съешь сама.

Джаннет вскинула на мать глаза, но промолчала. Потом обернулась к отцу и заискивающе улыбнулась ему, рассчитывая заручиться поддержкой.

— Мама, можно я после школы посмотрю телевизор? Сельби нахмурилась.

— Джаннет, раз и навсегда оставим этот разговор. Придешь из школы, будешь играть гаммы, ты же вчера не сделала урок по музыке. Потом надо прочитать сказку, рассказать ее. Телевизор ты можешь смотреть только в субботу и в воскресенье.

Джаннет опустила голову и, не взглянув на родителей, вышла.

Байрам озабоченно посмотрел ей вслед.

— Зря ты ее так, Сельби. Ребенок есть ребенок. Она должна и поиграть, и телевизор посмотреть, тем более детскую передачу.

— Насчет телевизора ты меня не переубедишь. А играть, пожалуйста, пусть во дворе играет, на улице ей делать нечего. Чем меньше случайных контактов, тем лучше. Не возражай, Байрам! Ради бога, не возражай. Воспитание дочери лежит на мне, и я не хочу, чтоб у нас получилось как у Кара Мурадовича. Детей никто не хотел приструнить, они им теперь на голову садятся. Старшая даже школу бросила. И мальчик, вот увидишь, из него тоже ничего путного не получится…

В спальне зазвонил телефон.

— Пей, пей чай, я сама!

Байрам допил свой стакан, поднялся из-за стола.

— Это Джапар Мейданович, — сообщила Сельби, входя в комнату. — Озабочен чем-то… Сказал, сейчас придет.

— Не иначе этот Джапар Мейданович решил меня извести! — Байрам резким движением поставил на место стул. — Вчера три раза звонил! Он, видите ли, желает, чтоб я явился на свой творческий вечер в черном костюме и с черным галстуком. Солист джаза! Лауреат конкурса эстрады! Тогда уж лучше бантик вместо галстука!

Сельби пожала плечами.

— Напрасно ты так, Байрам. В конце концов он же для тебя старается!

Войдя на большую, сверху донизу застекленную веранду, гость приветливо улыбнулся хозяйке, поинтересовался ее самочувствием, ответил на ее вежливые вопросы, потом разделся, повесил на вешалку драповое пальто и ворсистую серую шляпу. Поправил галстук, уткнул в платок свой внушительный, чуть кривоватый нос, деловито высморкался. Потом Джапар Мейданович вдруг нахмурился, две глубокие длинные морщины прорезали его лоб, взял свой большой нарядный портфель и стремительно направился в столовую.

Целиком погруженный в нелегкие думы, он лишь кивнул в ответ на приветствие Байрама и, вытащив из нагрудного кармана пиджака газету, слегка помахал ею.

— Читали?

— Нет, — ответил Байрам. — Почту еще не приносили. Через полчасика…

— Тогда читайте! — торжественно произнес Джапар Мейданович и бросил газету на журнальный столик. — Разверните. Четвертая страница!

На четвертой странице напечатана была статья о Байраме. Творческий портрет.

— Вот так, — Джапар Мейданович выразительно взглянул на Байрама. — Пришлось позвонить редактору, поблагодарить. Они и объявление о вечере дадут, я уже составил. И вот афиша. — Джапар Мейданович достал из портфеля свернутую трубочкой афишу. — Оставляю ее. Поглядите, подумайте, сообщите свое мнение. А сейчас, извините, должен идти.

— Джапар Мейданович! — воскликнула Сельби. — Выпейте хотя бы чаю!

— Благодарю, но сейчас не до чаю. Нужно дозвониться в четыре места. Боюсь, забудут оповестить студентов. Я считаю, нужно объявить о вечере в каждой аудитории отдельно.

Сельби обеспокоенно взглянула на него.

— Думаете, не соберется народ?

— Что вы! — Джапар Мейданович даже отпрянул от нее. — Этого я ни в коем случае не думаю. Просто всегда надо подстраховать. Афиш я заказал сотню, но, думаю, маловато. Надо еще сотенку. Конечно, все это не входит в мои обязанности, но авторитет союза… Будьте здоровы. — Он дошел до двери, вернулся. — Да, Байрам! Не позднее чем послезавтра мы должны представить программу. Что будешь читать? Ты уже решил?

— Даже еще не написал.

Джапар Мейданович вытаращил глаза.

— Ты что, в своем уме? Или это шутка гения? Ты, конечно, очень талантливый человек. Но я работник правления и отвечаю за твой вечер. Нет, Байрам, ты меня расстроил.

Джапар Мейданович, сразу вроде обессилев, устало опустился в кресло. Он сидел, подперев рукой голову; лоб в морщинах, ноздри нервно подрагивают — воплощенная озабоченность. Байраму стало жаль его.

— Не беспокойся, Джапар Мейданович, все будет в порядке. Я буду читать новую вещь. Название скажу тебе завтра.

Джапар Мейданович глубоко вздохнул, поднялся с кресла.

— Хорошо… — проговорил он, что-то соображая. — Новую так новую… Ну, не буду мешать тебе, работай!