Земля помнит всё

— Ну гляди! Ославишь сироту, бог накажет! И чтоб там в городе рядом не ходить, чтобы ты впереди, она сзади! Пусть городские бесстыдницы с мужчинами нога в ногу ходят, совестливой это ни к чему. И сидите где-нибудь в сторонке, нечего людям глаза мозолить! Не привезешь вовремя, такой скандал закачу!

Перман не стал слушать ее угрозы, прошел на веранду и прикрыл за собою дверь.

Нартач метала громы и молнии. Эта бесстыдница, эта нахалка, ни минуточки не раздумывая, сразу же согласилась ехать с парнем! Будто только того и ждала! Так вот чего Арзи с утра прибегала! Что за девки пошли — не стыда ни совести! В колхоз приедут артисты, все тут Как тут, мужикам и местечка нет! Другой раз даже стоят! Да, да, девки сидят, а мужчины стоят!

Черт ее угораздил калым принять — теперь пляши под их дудку! А с другой стороны, как откажешься — не каждый день такое предлагают. Ладно, авось обойдется, только бы калым не возвращать. Это уж хуже нет, это смерть! После такого ни один в дверь не постучится. За вдовца и то не спихнешь! О господи, скорее бы уж свалить эту ношу!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Хоть Нартач и грозилась, что девушка не выйдет, до полной темноты, Джаннет выскользнула за калитку, едва начало смеркаться, и сразу направилась к одиноко стоявшему "Запорожцу". Перман издали наблюдал за девушкой, не замечая, что любуется ею, ее статью, осанкой, ее плавной, легкой походкой.

И не хотелось думать ни о калыме, ни обо всех этих трудных, никому не нужных объяснениях; идет девушка, красивая девушка, идет к нему. Для него надела она это яркое, праздничное платье! Молодец Гулмурад! Самому ему никогда бы не пришло в голову пригласить ее в город. Гулмурад — настоящий друг, свои билеты отдал, неделю назад специально в город ездил.

Перман обернулся, взглянул на приятеля, тот подмигнул ему.

— Ну, что я говорил? Все будет в ажуре. Какая девушка, а? Даже завидно!

Он покачал головой, поцокал и широко распахнул заднюю дверцу.

— Здравствуй, Джаннет! — сказал он девушке и поглядел на нее в зеркальце.

По его тону, по веселой, озорной ухмылке Джаннет поняла, что в затее с концертом Гулмурад играет не последнюю роль. Обычно ей было легко с этим веселым, общительным парнем, она не робея отвечала на его шутки и прибаутки, но сейчас почему-то промолчала, опустила глаза.

В селе многие считали Гулмурада легкомысленным. Деревенские красавицы побаивались его. И не без основания — вручить любовное послание для него было проще, чем снять седло с ишака. Правда, после того, как, женившись на Арзи, Гулмурад угомонился, ни одна из его "жертв" не порвала врученного ей объяснения. Девушки стали собираться и читать друг другу письма Гулмурада. Среди всей его обильной любовной корреспонденции не встречалось двух одинаковых писем, учитывая характер девушки, ее привычки, склонности, он для каждой находил свои слова. "Писателем бы ему быть!.." — вздыхали подружки.

Джаннет он ни разу не передавал письма. Подруги дивились, а она даже обижалась. Теперь-то ясно, почему он ей не писал. Завтра узнают об их поездке, смеяться будут.

Пускай смеются! Пусть болтают что хотят. Зато она едет в город с незнакомым парнем, и ей нисколечко не стыдно. Потому что с ними Гулмурад!

Даже мысль о том, что Гулмурад, возможно, знает про Гарры, не портила ей настроение. Знает так знает! Не было же ничего между ними.

А Перман сегодня какой! Застенчивый, молчаливый, совсем другой человек. Интересно, какой же настоящий Перман: тот или этот? Но нравился Джаннет только этот, сегодняшний, что сидел впереди нее рядом с Гулмурадом.

Пассажиры помалкивали, и, пытаясь развеселить их, Гулмурад принялся рассказывать про Тощего Мамеда — с Мамедом всегда случались всякие забавные истории.

Рассказал и весело захохотал, но пассажиры лишь сдержанно улыбнулись. Не по себе голубчикам! Ну как желаете, можно и помолчать. Гулмурад склонился к рулю, негромко запел…

Машина остановилась у ворот парка. Джаннет вылезла и чуть не нырнула обратно: сколько народу кругом, а она с парнем! На минуту девушке показалось, что вся эта толпа собралась, чтоб поглядеть на нее, — в городе не часто увидишь девушку, проданную за калым. Она шла сгорбившись, не поднимая головы, не видя ничего, кроме асфальта и ног шагающего впереди Пермана.

И вдруг ноги эти исчезли. Джаннет в ужасе метнулась в сторону, но тут же ощутила легкое прикосновение к своей руке.

— Куда ты? Нам сюда, направо.

Девушка несмело огляделась. Они стояли у высокого забора, которым огорожен был летний театр. Из-за забора слышались отрывистые звуки бубна. На площадке перед театром неторопливо прогуливались люди. И никто на нее не смотрел.

— Что с тобой, Джаннет? Потная вся, даже под главами капли?

— Так… А где Гулмурад?

— Он уже там, ждет нас. Пойдем!

— Постой… — Девушка присела на пустую скамейку, перевела дух. — Не надо мне было приезжать…

— Почему? Послушаем песни…

— Песни! Где ты раньше был с этими песнями? Мне теперь положено дома сидеть!

— Да так получилось… Гулмурад билеты дал… "Идите!" — говорит.

— Гулмурад? А если б его не было?